пародий на них: "А я еду, а я еду за деньгами, за деньгами, не за
запахом тайги..." Чем дискредитировали себя романтики? В чем они они
провинились, если по нынешнему Северу ходит вот такая сентенция: "На
Север едут за деньгами, за работой и за романтикой. Кто приехал из-за
денег - остается из-за работы; кто приехал из-за работы - остается
из-за романтики; кто приехал из-за романтики - уезжает"... Почему от
одних она ушла вместе с детством, которое не может не волноваться
силуэтом полушарий на стене, вокзальным запахом шпал и стоящими на
рейде судами, а другие и на склоне лет одарены, либо наделены, либо
даже страдают далью? Что влечет людей к борьбе с пространством и его
стихиями, к тревожной жизни этих стихий? В ХIII веке "Королевское
зерцало" при описании северных стран научало норвежского принца:
"Хочешь ты знать что ищут люди в этой стране и почему они туда
отправляются, несмотря на большую опасность для жизни, знай же, что три
свойства человеческой натуры побуждают их к тому. Во-первых,
соревнование и склонность к известности, ибо человеку свойственно
устремляться туда, где грозит большая опасность, благодаря чему можно
приобрести известность; во-вторых, любознательность, ибо также
свойством человеческой натуры является стремление видеть и знать те
местности, о которых ему рассказывали; в-третьих, человеку свойственно
любостяжание, ибо люди постоянно жаждут денег и добра и идут туда, где
по слухам, можно иметь прибыль, несмотря на грозящую большую
опасность". Эта цитата наверняка не первая и не последняя попытка
ответа на вечное "зачем?", на вечный вопрос о природе терзающего души
странников таинственного, непостижимого Зова. Джека Лондона и его
героев влечет в Белое Безмолвие "трубный глас Севера". У его Таруоттера
"ноги так и зудят, а мозг сверлит всегдашняя бредовая идея". У
полярника Кремера в крови "постоянный полярный зуд". О людском
"неудержимом стремлении к уходящим в бесконечность вершинам" пишет
Стефан Цвейг. В.Волович цитирует древних: "В неведомом таится манящая
сила" - и делает выводы из богатого личного опыта: "Человек по натуре
своей искатель и исследователь... Жажда познания, стремление в тайны
неведомого влечет его в путь с неодолимой силой...Человек по натуре
своей романтик. В нем вечным пламенем горит страсть к
самоутверждению..." Пьер Маньян, покорявший арктические пустыни
парусами своего снежного буера, считает, что "зов далей - это ответ на
преследующую каждого из нас мысль о смерти", желание великими
свершениями заслужить толику бессмертии в памяти человечества. Биограф
исследователя океанских глубин Жоржа Уо отмечает его повиновение
"какому-то таинственному зову" к приключениям и удовлетворению жажды
знаний. Сам Уо ощущает в себе "некий инстинкт, страсть к исследованию".
Для одного геолога, ставшего писателем, этот Зов тождественен призывам,
голосам дороги: "Эти звуки приходят к нам как напоминание о
пространствах, о наших пращурах: бродячих охотниках и собирателях, о
предках кочевниках, которые ногами открывали неизученную планету...
Никогда не придет время, когда человек будет равнодушен к сигналам
дороги: гудкам, стартовым командам, реву оживших двигателей, как раньше
он не был равнодушен к ржанию коней, стуку копыт и колес, сиплому крику
караванных верблюдов". Кто знает, но, может быть, именно изучение
природы Зова странствий и является главной целью жизни интересного
человека. Ведь мир странствий велик, ибо странствовать можно и телом, и
душой, можно на затерянном в океане плоту, а можно - за письменным
столом, за мольбертом, над черновой партитурой.Ведь мы это Восток-Азия.
Запад есть запад, восток есть восток, не встретиться им никогда.
Лишь у подножья Престола Божья в день страшного суда. Эти строки,
принадлежащие великому английскому писателю Редьярду Киплингу, и по сей
день привлекают внимание. Одни соглашаются с Киплингом, говоря, что
Востоку и Западу действительно не понять друг друга. Другие, наоборот,
протестуют, указывая на то, что Восток европеизируется, а Запад
проявляет все больший интерес к традициям востока ( философии,
искусствам, медицине). Под Восточной цивилизацией подразумевается у
меня здесь прежде всего мой Северный Кавказ, который немножко и Азия.
На протяжении гигантского временного промежутка: с середины 2
тысячелетия до н.э. - по 17 век н.э. - 3000 лет. За это время на Западе
успели одна за другой смениться несколько цивилизаций. На нас ужасно
огромное влияние оказало татаро-монгольское иго. В устойчивости
Восточной цивилизации и состоит первая особенность моего Краснодарского
Востока. Запад движется вперед как бы рывками. И каждый рывок
(Античность, Средневековье и т.д.) сопровождается крушением старой
системы ценностей, а также политических и экономических структур.
Развитие Востока, напротив, предстает как сплошная линия. Новые веяния
здесь не разрушают устои цивилизации. Напротив, они органично
вписываются в старое и растворяются в нем. Мой Восток очень гибок, он
способен вобрать и переработать многие чуждые себе элементы. Так, по
замечанию одного из крупнейших востоковедов, нашествия "варваров" (
кочевых племен, живших на границах Китая и переживавших период
разложения первобытнообщинного строя ) не только не уничтожили
китайское государство, но даже не прервали его существования... И даже
в северной части страны, где образовались "варварские" королевства, эти
королевства очень скоро перестали быть "варварскими", превратившись в
те же китайские. Коренное китайское население этой части страны
ассимилировало пришельцев и привило им свою цивилизацию. Кроме того, в
отличие от Европы, на Востоке сосуществовало множество религий, и даже
ислам, непримиримый в отношении западного христианства, довольно
спокойно уживался с традиционными восточными верованиями. Таким
образом, какие бы потрясения не происходили, основы цивилизации
оставались незыблемыми. Второй важной особенностью Востока являлось то,
что общество здесь не утеряло связи с природой. Любимым доводом
европейских колонизаторов в пользу завоеваний было утверждение, что они
облагодетельствовали людей Востока тем, что те были неспособны создать
сами ( машинами, новейшим оружием и т.д.). Обычно в этом видят лишь
примитивную попытку оправдаться. Однако большинство европейцев были в
свое время свято в этом убеждены. Так в чем же здесь дело? Разгадка в
принципиальной разнице психологии представителей двух цивилизаций.
Европейцы в своем развитии пошли самым простым путем. Свое
несовершенство и слабость перед силами природы они начали возмещать
созданием громоздких машин. Они резко выделили себя из природы,
перестали чувствовать себя ее частью. Более того, природа в их
понимании стала чем-то вроде врага. Ее надо было одолеть, победить,
поставить себе на службу. Убедив себя, что человек есть венец творения
и все в этом мире создано исключительно для него, европейцы принялись
перекраивать природу на свой лад и расхищать ее богатства, не считаясь
ни с загрязнением окружающей среды, ни с другими потерями. еще бы -
природа ведь "не храм, а мастерская", как выражался Базаров в романе
Тургенева "Отцы и дети". В отличие от европейцев человек Востока
никогда не терял связи со средой обитания. Свои помыслы он направил не
на создание механизмов, возмещающих собственное несовершенство, а на
то, чтобы усовершенствовать свои душу и тело. Мир воспринимался им, как
единое целое, и человек в этом целом не господин, а лишь одна из
составных частей. А раз так, то цель человека - не вражда, а стремление
быть с природой в гармонии и, познав основные ее законы, постараться не
противоречить им. Так, философы Востока считали, что народы и
государства должны развиваться естественным (природным) образом, беря
пример с растений и животных, в жизни которых нет ничего лишнего,
случайного. Люди Востока были убеждены в том, что лишь тогда человек
может совершенствовать мир, когда путем совершенствования обретет
гармонию и цельность в себе самом. Ибо ему полностью чужды зло и
стремление разрушать. Третьей особенностью Востока является
приверженность традиции. Традиция встречалась и в Европе, однако в
цивилизациях Востока была возведена в далеком прошлом, в мифическом
"золотом" веке. И все новое получало оправдание только тогда, когда
можно было подыскать, что-нибудь подобное в древности. Все здесь
непрестанно повторяется, несколько видоизменяясь, но сохраняя
обязательно черты сходства. Человеку европейского Средневековья в
голову не могло прийти писать в стиле Гомера. А на Востоке на
протяжении 3000 лет можно встретить в стихах одни и те же размеры,
мелодии и т.д. Любое неоправданное нарушение традиций ( даже самых
незначительных) воспринималось как сущий кошмар. Так, великий китайский
философ Конфуций повествует об одном сановнике, устраивавшем "в храме
танцы, в которых танцоры выстраивались в восемь рядов". Поскольку в
древности такие праздники мог давать только император, Конфуций с
возмущением заявляет:"Если это можно вынести, то что же тогда нельзя
выносить?!". Он же создал целую теорию ( до сих пор имеющую на Востоке
огромное влияние) о том, что общество должно жить по раз и навсегда
установленному ритуалу поведения. Без ритуала, по его мнению,
обесценивается все. "Почтительность без ритуала приводит к суете.
Осмотрительность без ритуала превращается в боязнь. Смелость без
ритуала выглядит грубостью". Ритуал властвует не только в человеческом
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30
