Итак, в эпоху позднего средневековья и нового времени геополитическое положение Курдистана определялось, с одной стороны, турецко-иранскими отношениями, с другой стороны, колониальными устремлениями России и западных держав, их борьбой за гегемонию на Ближнем востоке, где курдский регион занимал стратегически центральное положение.
Последний раздел Курдистана был осуществлен после первой мировой войны, когда страна курдов была раздроблена между четырьмя государствами Западной Азии: Ираном, Турцией, Ираком и Сирией. В результате части этнографического Курдистана оказались территориально разновеликими, различными по численности курдского населения. В каждой из этих частей курды обладали различным характером социально-политического опыта, разной степенью внешних воздействий. Общими тенденциями были социально-экономическая отсталость, политическая и экономическая зависимость от государств, между которыми они были поделены, а также страстное желание всех курдов защитить ареал своего проживания от посягательств извне.
Курды стремятся узаконить право распоряжаться территорией своего исконного обитания, необходимой для расцвета их национальной, духовной и материальной культуры. Для курдов также характерна высокая общественная и политическая активность. Идея защиты ареала своего компактного проживания – Курдистана – реализовывалась в лозунгах «независимого» или автономного Курдистана. Она наиболее четко осмысливалась курдскими шейхами и передавалась их предками из поколения в поколение, являлась генератором многих курдских восстаний, которые нередко возглавлялись шейхами. В конце XIX – начале XX века традиционные вожди неоднократно пытались с помощью идеи «независимого Курдистана» объединить курдов и подвигнуть их к созданию своей собственной государственности. Но всякий раз эти усилия оказывались неудачными, поскольку курды, в силу своей политической неопытности, становились объектом политического манипулирования со стороны заинтересованных политических сил.
В последней четверти XIX века курдский вопрос обозначился как региональный конфликт, когда в курдском обществе стали формироваться элементы национализма. В 1880 году шейх Обейдулла попытался объединить турецких и иранских курдов в одно национальное государство под своим управлением. Восстание было подавлено.[93] Основной причиной. Определившей поражение курдов в тот период, было отсутствие социально-политических и экономических предпосылок для их объединения вокруг общей национальной идеи. Известную роль в неудаче шейха Обедуллы сыграли позиции Великобритании и России. Англичане попытались использовать курдское восстание для того, чтобы оказать давление на Россию и ослабить ее позиции в Иране. Русское правительство было заинтересовано в сохранении своего влияния в Иране и помогло шахскому правительству организовать оборону против Обейдуллы. Россия оказала сильный нажим на Турцию с целью заставить ее прекратить потворство и тайную поддержку курдам.[94]
Геополитическая значимость проблемы курдской государственности особенно четко определилась после первой мировой войны, когда изменение внутриполитических и внешнеполитических условий самого существования давало курдам перспективу национального освобождения. По Севрскому договору по инициативе Англии заходила речь о создании Независимого Курдистана (ст. 62 и 64). Но ни одно государство, подписавшие его, не принимало во внимание указанные статьи и ни одна из стран, кроме Италии, не ратифицировали его. Предложенный проект государственности восприняли как шутку, как идею эфемерного государства, означающее просто овладение Англией Мосулом и Киркуком. Поскольку Англия тогда склонялась к идее формирования из различных этнических субстратов наций, то курды, как субстрат в данном случае крайне неподходящий, был откинут, а вместо него англичане взялись формировать из части арабов нацию иракцев на подмандатной им территории на севере Ирака. Этот проект казался им более реалистичным.[95] Но эта политика породила в то же время новые оттенки конфликтности. Заинтересованные в политической стабильности, режимы стран проживания курдов в Западной Азии прибегали к силовым методам решения проблемы, стремились «обезглавить» курдское движение, лишить его вождей – выходцев из курдской элиты. Весьма неоднозначной была позиция Англии и Франции. Британия, по существу, не препятствовала поощрению курдского национализма в одной части Курдистана и подавлению его в других. Эта позиция англичан особенно укрепилась после демаркации турецко-иракской границы, когда Мосул, ранее принадлежавший Турции, отошел к Ираку, и подписания в 1924 года Лозаннского мирного договора. Франция, поддерживая курдскую националистическую организацию «Хойбун», базировавшуюся в то время в Дамаске, стремилась обеспечить прежде всего свои интересы в Турции и Сирии, а не оказать реальную помощь курдскому народу. Результатом этой политики явилось подписание, при содействии Великобритании, в период между двумя мировыми войнами правительствами Ирана, Ирака, Турции соглашения, согласно которому ни одна из подписавших его сторон не поощряла курдский национализм в каждой из этих стран.[96]
Со второй четверти XX в. регионализация курдского вопроса постепенно заменяется его локализацией по странам проживания курдов в Западной Азии, где курды оказались в числе недоминирующих этносов. Представители единой этнической группы — курды — стали гражданами не одного государства, а целой группы упомянутых государств. В связи с этим одна ее часть должна была подключаться к этнической системе турецкого суперэтноса, другая — иранского, а третья — арабского (сирийского или иракского). Начался сложный процесс приспособления курдской этнической группы к условиям существования в пределах того или иного государственного образования со специфическими для каждой из них законодательной, административно-территориальной и прочими системами. Это способствовало процессу дезинтеграции курдов в социальном и политическом отношениях. В месте с тем разделенность курдов не позволяла ни одной из заинтересованных стран или политических сил захватить преимущества в этнографическом Курдистане. Этот регион не только в прошлом, но и сейчас привлекает внимание как стран региона Западной Азии, так и ряда развитых стран Европы, Азии и Америки. Он является как бы буфером, соединяющим транспортные, торговые и иные пути с Запада на Восток, что определяет его геостратегическое значение. Этим отчасти объясняется то обстоятельство, что ни одна из стран проживания курдов в Западной Азии не желает допустить того, чтобы разделенные части курдской социокультурной системы были объединены в одно целое. Правящие круги этих стран традиционно руководствовались в курдском вопросе националистической идеологией, которая не признавала за курдами права на свободное этническое развитие. Им отказывали в праве пользоваться родным языком в системе образования, запрещали курдскую обрядность и символику. Это связано, с одной стороны, с тем, что в странах проживания курдов в Западной Азии в основе политики интеграции «малых» народов лежит концепция «единой нации» (например, турецкой, иранской и т. д.), основывающаяся на приоритете наиболее активной в общественной и политической структурах этнической группы. Модели общественного развития в этих государствах не оставляют места для национального развития курдов. Поэтому неизбежно столкновение принципиально различных норм и устоев общественной жизни, представлений о престиже и долге, исходящих в одном случае из принципов гражданского общества, экономических отношений государств проживания курдов, их этнонациональной ориентации и религиозной этики, а в другом - из особенностей курдской социокультурной системы.
Подвергающиеся национальной дискриминации, курды не могут свободно менять свой социальный статус. Это возможно лишь при условии их перехода в социокультурную систему доминирующего этноса, что не поощряется, а порицается в курдском обществе, в особенности функционерами некоторых курдских политических организаций, ибо такой переход рассматривается как наносящий ущерб сохранению курдского генофонда. Так, например, в Турции в условии отсутствия «равенства возможностей» курды ощущают отчужденность в обществе. Они вынуждены покидать страну в поисках места, где смогли бы в полной мере реализовать свои интеллектуальные и иные способности. Наряду с этим невозможность преодоления барьера общественной предубежденности усиливает стремление курдов найти новые защитные силы и реставрировать традиционные формы борьбы против правовой дискриминации. Эти акции усиливаются не столько из-за того, что курды не могут вписаться в существующие в странах проживания социальные, экономические, политические и иные институты, сколько из-за сознательного сопротивления этому процессу ради защиты права курдов на самостоятельный путь национального развития.
В течение длительного периода курды продолжали попытки обретения собственной государственности (см. Приложение). Этот побудительный мотив стимулирует интеграционные процессы внутри курдской этнической общности. Курдское сообщество, не освободившееся до сих пор от традиционных социальных связей, пытается создать новый тип социальности, основанный на социально-политической общности.
Наибольший размах курдское национальное движение приобрело в Ираке, где с 1961 г. по 1975 г. шло восстание под руководством Мустафы Барзани (он создал иракское отделение Демократической партии Курдистана в 1946 году). С его именем связаны все освободительные акции в Южном Курдистане с начала 30-х до середины 70-х годов. Он выдвинул задачу добиться предоставления курдам автономных прав прежде всего в пределах иракского государства. Его позиция заключалась в том, что курдский народ имеет право реализовать вековую мечту о независимой и объединенной родине. Недаром, Барзани считается народным героем курдов, вдохновляющим их в борьбе за правое дело.
С момента образования иракского государства в 1920 году вплоть до наших дней между иракскими правящими режимами и курдскими национальными силами происходили постоянные вооруженные столкновения. За этот долгий период были заключены четыре соглашения (в 1944, 1964, 1966, 1970 годах), которые предусматривали мирное (хотя только частичное) решение проблем, связанных со статусом и правами курдов. Но иракское правительство использовало каждую передышку для организации нового насилия над курдами.[97]
После иракской революции 1958 года, когда у кормила власти в Багдаде оказались сменявшие друг друга различные фракции арабских националистов, пока в 1968 году не победила самая крайняя из них – Баас, между арабскими и курдскими националистами резко обострились отношения, переросшие в 1961 году в вооруженную борьбу. Одним из важнейших пунктов разногласий между Барзани и центральным правительством были границы Курдистана, в частности требование Барзани включить в состав Курдского автономного района Киркук и его окрестности, где добывалась большая часть иракской нефти.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36
