многим странам присущ так называемый квазифискальный дефицит (то есть,

когда правительство просит или заставляет коммерческие банки предоставлять

кредит тем или иным отраслям и предприятиям несмотря на повышенный риск или

низкую доходность такого кредитования, тем самым банки замещают скрытые

расходы бюджета), то неожиданная потеря привычных доходов для ряда групп

(населения оказывается неожиданной и чувствительной. Конечно, эти доходы и

раньше не появлялись из ничего: они собирались с остальной части населения

чаще всего посредством инфляционного налога. Но выигрыш от сокращения таких

расходов более или менее равномерно распределен между многими, тогда как

потери сильно сконцентрированы. Как известно, в определенных ситуациях люди

склонны гораздо громче заявлять о своих потерях, чем о своих возросших

доходах. Отношения с государством – важнейшая из таких ситуаций.

Более того, прекращение инфляционного обложения наиболее благотворно

сказывается на самых низкообеспеченных слоях населения. Но их голос мало

слышен в средствах массовой информации. С другой стороны, значительная

часть представителей интеллектуальных профессий – журналисты,

преподаватели, юристы, чиновники – живут за счет перераспределения

бюджетных доходов. Им есть на что жаловаться, а возможности громко заявить

о своих проблемах у них имеются.

Есть еще один аспект, психологически очень важный в период перехода к

денежной стабилизации. Длительная инфляция и бюджетный дефицит особенно

опасны тем, что провоцируют так называемое «проедание капитала»: на текущее

потребление в обществе тратится большая часть дохода, а на восстановление

капитала, то есть всего запаса материальных благ длительного пользования, –

существенно меньшая. Не случайно соблазн инфляционного «благосостояния»

чаще всего встречается среди народов, уже достигших определенной степени

богатства. Инфляция позволяет временно обеспечить повышенные текущие

доходы, маскируя фактическое изнашивание машинного парка, зданий, дорог и

т.д.

В результате одной из задач послеинфляционной стабилизации становится

восстановление капитального богатства нации, естественно, за счет текущего

потребления (а за счет чего же еще может создаваться капитальное

богатство?). Ситуация аналогична той, когда человек длительное время

пропивает все свое накопленное богатство, отказываясь от починки мебели,

ремонта дома, повышения уровня профессиональной квалификации. В конце

концов он будет вынужден восстановить все то, что бездумно растратил во

время «веселой жизни», конечно, за счет сокращения своих текущих расходов

на отдых и развлечения. В случае индивидуального человека эта проблема

совершенно ясна. Но экономическая статистика отражает ее совершенно

неудовлетворительно. Она фиксирует падение личного потребления и прочие

неприятные факты и немедленно начинает бить в набат а том, как

«реформистские догматики грабят народ».

Говоря о режиме валютного комитета, следует остановиться на его

историческом происхождении. Как представляется, само использование этого

выражения (currency board) вносит искажения в вопрос о сути подобной

денежной системы.

С середины прошлого века (вплоть до 50-х годов нынешнего) так

традиционно назывались эмиссионные института многочисленных английских

колоний, причем именно тех, которые были лишены представительного

самоуправления (поэтому режима валютного комитета не было, скажем, в

Австралии и Канаде). Считалось, что при отсутствии общественного контроля

частная эмиссия бумажных денег спровоцирует злоупотребления, во избежание

последних выпуск банкнот разрешали только особым государственным органам,

которые не выдавали кредитов и не принимали депозитов. Тогда не

задумывались над какими-то другими преимуществами данного механизма по

сравнению с традиционными в то время системами, основывавшимися либо на

частной эмиссии банкнот, либо на монополизации эмиссии каким-то одним

(центральным) банком.

Подлинная история режима валютного комитета должна начинаться с ноября

1899 г., когда в Аргентине было объявлено, что выпуск новых банкнот будет

производиться так называемой «обменной кассой» только при условии

стопроцентного резервирования золотом. Период первого аргентинского

валютного комитета – с 1899 по 1914 гг. когда начало мировой войны вызвало

отток золота и прекращение конвертируемости, стал временем наиболее

динамичного экономического роста и процветания страны. Именно из этого

опыта исходили современные аргентинские реформаторы, вводя нынешний, третий

по счету валютный комитет (второй существовал с 1925 по 1929 г.).

Общей чертой режима валютного комитета нашего столетия в разных странах

было то, что вводился он в момент серьезного кризиса, когда другие, более

традиционные механизмы денежной политики очевидно не срабатывали. Иными

словами, за валютным комитетом стояли не столько теоретические рассуждения,

сколько практическая необходимость. В результате реальный режим валютного

комитета нередко отличался от своего идеального образа. Правительства и

центральные банки с трудом отказывались от широких прав по выпуску

необеспеченных денег и старались закрепить хотя бы какие-то законодательные

лазейки для административного воздействия на объем денежного обращения.

Тем не менее можно отчетливо выделить группу стран, в которых денежная

политика либо руководствуется законодательно оформленным режимом валютного

комитета (Гонконг, Аргентина, Эстония, Литва, Болгария), либо фактически

приближается к его принципам (Тайвань, Сингапур, Латвия). Эти страны

выделяются тем, что денежная база в низ полностью обеспечена резервами в

ведущих мировых валютах (обычно доллар или немецкая марка). Такая высокая

степень резервирования резко ограничивает реальные возможности центрального

банка. Следует заметить, что в наше время наличие своего вентрального или

национального банка повсеместно, хотя и ошибочно, воспринимается как

необходимый атрибут национального суверенитета наряду с флагом и членством

в ООН. В результате даже перешедшие па режим валютного комитета страны не

посягают на название и некоторые традиционные признаки центрального банка.

Страны с режимом валютного комитета особенно сильно интегрированы в

международную торговлю (в случае прибалтийских государств это, собственно,

было одной из целей установления валютного комитета, в Аргентине этот

эффект проявляется меньше). Чем более активно участвует страна в мировой

торговле, тем больше она пользуется преимуществами международного

разделения труда, эффективнее используются ее природные, промышленные,

транспортные, интеллектуальные ресурсы, быстрее растет благосостояние ее

граждан.

Режим валютного комитета практически исключает массированный выпуск

внутреннего государственного долга. Таким образом, валютный рынок и рынок

государственного долга в этих странах почти полностью отсутствуют (точнее

сказать, там нет рынка своей национальной валюты и своего национального

долга). Предприниматели в этих странах не могут зарабатывать на валютной и

долговой «игре» они вынуждены идти на подлинный рынок, производящий

продукцию для удовлетворения спроса населения.

Наконец, коммерческие банки в странах с режимом валютного комитета уже

не могут рассчитывать на масштабную поддержку со стороны центрального

банка. Еще с конца XIX в. принято было считать, что такая поддержка

является важнейшей задачей центрального банка и если он принципиально

отказывается ее осуществлять, то охраняет свое звание не вполне

справедливо. Для коммерческих банков это означает более осторожный подход к

своей кредитной практике. Банки в этих странах более надежны, менее склонны

к авантюрным рискованным операциям. Как правило, конечно, такая похвальная

осторожность приходит не сразу, валютный комитет должен сначала доказать

свою принципиальную приверженность принципу стопроцентного резервирования в

ситуации банковских крахов. Иначе говоря, чтобы поведение банков было

ответственным, приходится допустить крах одного или нескольких из них. Но

ведь это нормальная практика капитализма: не случайно банкротства в

небанковском секторе ведущих капиталистических стран, – гораздо более

частое явление, нежели закрытие банков, «прикрытых щитом» центрального

банка.

Режим валютного комитета, появившийся как чисто прикладной инструмент

преодоления гиперинфляции, неожиданным образом доказал справедливость

австрийской теории чистого золотого стандарта. Известно, что чистый золотой

стандарт в истории современного капитализм практически никогда не был по-

настоящему осуществлен. Когда рассуждают об «отказе от золотого стандарта»

в 30-е годы, то забывают о том, что речь шла об отказе от частичного,

искусственного золотого стандарта, аналогией которого является нынешний

общепринятый режим фиксированного валютного курса. В обоих случаях

центральный банк поддерживает частичные резервы (золота или долларов, марок

и т.д.).

Гарантия обмена основывается не на полном соответствии резервов

обязательствам, а на расчете, что одновременно к обмену будет предъявлена

только незначительная часть выпущенных обязательств. После второй мировой

войны стало принятым отзываться золотом стандарте как о чем-то безнадежно

устаревшем и примитивном, как о явлении эпохи конных экипажей, керосиновых

лам и парусных судов. На этом фоне до сих пор остается практически

незамеченным и неосознанным, что правила работы валютного комитета гораздо

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11