Как мы уже говорили, телепередача в разговорном стиле не может иметь размытую структуру. Не смотря на то, что каждый выпуск “Школы злословия” оригинален и не похож на остальные, драматургия передачи остается почти неизменной: завязка (внестудийная съемка) – представление себя и гостя уже в студии – развитие действия (обычно – напряжения, причем очень стремительно) – кульминация (одна или несколько – в зависимости от реакции собеседника) – спад – концовка – резюме (за пределами студии).
Начинается передача обычно с кадров, снятых на “кухне” программы – это внестудийные беседы, где Дуня и Татьяна обсуждают гостя, свои тактики, вопросы, мысли об имидже и образе будущего собеседника. Это увеличивает интригу и привлекательность – в начале программы зрители уже знают, какие подводные камни ждут гостя, а он еще нет. Кадры с “кухни” вставляются и по ходу самой беседы, в них ведущие комментируют поведение гостя, свои мысли в тот или иной момент разговора, которые они не могли высказать в студии. Ведь зачастую гость так и не узнает, что же на самом деле о нем думают ведущие. И от этого ему еще более некомфортно, ведь он знает, что они обсуждали его, и еще будут обсуждать, и критика будет жесткой и честной. “Кухней” передача и заканчивается – именно за чашечкой чая, наедине друг с другом, как бы после битвы, ведущие подводят итог “сражению”, или приятному разговору – кому из гостей как повезет.
Ритуализированный процесс представления собеседника ведущие проводят всегда по-разному, часто – просто, иногда – неожиданно, с юмором. Обычно настроение представления задает тон всей программе, и уже становится понятно, насколько серьезные вопросы ведущие приготовили гостю. Например, разговор с Дмитрием Дибровым начался так:
Толстая: Здравствуйте. А дальше что?
Смирнова: Это программа «Школа злословия».
Толстая: Это программа «Школа злословия». Так.
Смирнова: Вас как зовут?
Толстая: Не помню. Как я могу помнить, если у нас в гостях Дмитрий Дибров?
Смирнова: Здравствуйте.
Дибров: Здравствуйте. Я могу по старой памяти и представить.
Толстая: Да, да, пожалуйста.
Дибров: Только что к вам обратилась самая блистательная писательница современности Татьяна Толстая, которая, наверное, предпочла бы, чтобы ее назвали писателем, а не писательницей, поскольку ум у нее оставляет далеко позади по мощности умы мужской части писательского корпуса.
Толстая: Так. А это кто?
Дибров: А это любимейшая моя собеседница, которой я благодарен хотя бы за такое словосочетание – «Скопические радости», применительно ко всей социалистической культуре – Дуня Смирнова, и она вам всем еще покажет.
Смирнова: Я вообще не собиралась показывать, честное слово. Можно, не буду показывать?
Дибров: Нет, конечно…
Дальше разговор пошел чуть серьезнее, но Диброву не пришлось отвечать на “фирменные” вопросы ведущих, которые обычно ставят большую половину гостей в тупик.
Разговор с Земфирой начался с комплиментов. Интервью в студии предшествовала запись с “кухни”:
Смирнова: А вдруг топнет ногой и уйдет? Вы видели когда-нибудь, как она рявкает на журналистов?
Толстая: Нет, и что?
Смирнова: А я видела, душераздирающее зрелище. Хотя она права, но зрелище душераздирающее. Становится очень, очень страшно.
Видно, что Земфира вызывает у ведущих большое уважение, она сложный человек, творческий, разносторонний, загадочный для всего общества. Беседа с ней в принципе больше напоминала обычное интервью, без каверзных вопросов, без “докапывания” до сути, без давления, конфронтации, напряжения, разбивания имиджа. Если в других выпусках Авдотья Смирнова и Татьяна Толстая похожи на коршунов, летающих над добычей, нервно сжимающей руки на том конце стола, то здесь Земфира, медленно попивая чаек, задает тон разговору и имеет полное право в любой момент встать, накричать на ведущих и уйти, оставшись при этом на высоте. Начало беседы в студии выглядело так:
Смирнова: Так, мы сразу же решили начать с комплиментов.
Земфира: Плохой знак. Может, ими лучше закончить?
Толстая: Мы иногда не говорим людям, что мы о них думаем, потому что мало ли, что мы про них думаем, а оказывается, вон что… А Вас мы просто любим, и ничто не изменит наше мнение о Вас и любовь к Вам как к певице. Мы считаем, что вы очень замечательная, мы очень любим ваши альбомы, а вчера мы слушали Ваш последний альбом. Говорить о нем мы сейчас специально даже не будем, потому что трудно об этом говорить… о музыке… (явно нервничает)
Смирнова: Нам трудно, мы не умеем, у нас нет такого навыка…
Толстая: Если Вам надоели такие, как мы, со своими дурацкими вопросами, ну, не важно, посылайте нас в соответствующее место… (нервничает)
Земфира, судя по реплике “Плохой знак!”, ожидала вопросов с подвохом, а тут – две поклонницы творчества, которые готовы уйти “в соответствующее место”, если они случайно окажутся надоедливыми. Но, к чести ведущих, надо сказать, что хоть и получилась просто приятная беседа, но Земфира в ней мало говорила о музыке – все ее предыдущие интервью были о песнях, альбомах, и т.д. Здесь же ведущие сразу сказали – “Мы в музыке ничего не понимаем, давай не будем о ней говорить”, и Земфира тоже немного растерялась.
А вот разговор с Артемием Троицким, модным музыкальным критиком, ведущие начали с откровенной инвективы:
Толстая: Если человек издавал “Плейбой”, то, конечно, он идеалист – таких людей, которые там изображены, не бывает!
Смирнова: Я считаю, что оппозиция к идеалисту – это прагматик. Я не считаю, что ты прагматик, я считаю, что ты очень много значения придавал всегда внешнему, модному, эффектному, отдельному, проще говоря? что ты сноб.
Она была бы неуместна, если бы собеседником Толстой и Смирновой был человек менее андеграундный и менее «свой» в музыкально-журналистском мире. Но это был Троицкий. Ведущие с ним на “ты”, хотя даже друг к другу обращаются на “Вы”. Далее разговор пошел в обычном для программы ключе – “цинично-интеллектуальном с некоторой долей здорового юмора”, об особенностях современной массовой культуры и личности самого Троицкого, с провокационными вопросами и конфронтацией:
Смирнова: Вот о чем я хотела спросить, Артемий Кивович: вы известны вообще-то как один из первых рок-критиков в России, который писал и пишет о рок-музыке, об альтернативной музыке. Сейчас ты делаешь программу «ФМ Достоевский» на радио «Эхо Москвы» о новой интересной музыке. Ты занимаешься этим много лет, за эти годы ты успел поседеть. Я тоже не помолодела, я согласна, но я даже перестала этим интересоваться. Вот что меня занимает: ведь в принципе та часть музыки, которую ты пропагандируешь, она так или иначе связана с антибуржуазностью, в то же время мне кажется, ты человек буржуазный, а поскольку всякий человек с возрастом становится буржуазным, если он в здравом уме, то как это уживается?
Так, разговор с Дарьей Донцовой ведущие начали с вопроса о мужьях, Юрию Шевчуку с “порога” заявили, что никогда не слышали про него ничего плохого, а Борису Гребенщикову и вовсе признались в глубокой симпатии и к нему самому, и к его творчеству. Так или иначе, первые минуты задают тон всей беседе. То есть с самого начала ведущие выбирают свое амплуа - конфронтаторы, провокаторы, дружелюбные поклонники творчества, строгие учителя, экзаменующие молодого студента, или участники светской беседы. Хотя, термин “амплуа” здесь не совсем точный. И Авдотья Смирнова, и Татьяна Толстая – личности, широко известные не только благодаря ТВ-экрану. Татьяну Толстую большинство знает как писателя – постмодерниста. Авдотья Смирнова – журналист, публицист и сценарист. Поскольку “Школа злословия” отнюдь не наигранная программа, разница между амплуа ведущих и их реальным психологическим портретом минимальна, разве что в жизни они мягче и немного улыбчивее. Скорее здесь стоит говорить о тактике поведения во время интервью.
Главная тактика ведущих в ходе интервью – подкупающая откровенность. Они сразу же говорят, что их смущает в человеке, сидящем на том углу стола, говорят ему в лицо, и ждут реакции – оправданий, возражений, согласия. Иногда они скрывают цель нащупать что-то в собеседнике – например, в интервью с Анастасией Волочковой они не сразу признались, что ждут от нее живой реакции, а не шлифованных пафосных фраз. Но, так или иначе, если им есть, что сказать человеку, в чем его уличить, они скажут это, посмотрят на реакцию, вытянут наружу то, что скрывается под придуманным имиджем.
Поскольку выбор гостей программы не случаен, Дуня и Татьяна приглашают интересных им деятелей культуры, политики, образования, науки и т.д., часто в разговоре используется техники солидаризации и авторизации. Явно выражая свое личное мнение, ведущие часто подчеркивают, что они с гостем одного круга, согласны с его позицией и сами придерживаются схожих взглядов. Это подбадривает собеседника, мотивирует продолжать дальше, развивать и мысль, и, следуя замыслу ведущих, обнажать те мысли, о которых его никогда раньше не спрашивали на интервью. Используют ведущие и тактики уточнения, перефразирования, обычно немного гиперболизируя сказанное гостем студии:
В «спорных» ситуациях ведущие выручают друг друга, действуют как тандем, что тоже, в каком-то смысле, тактика интервьюирования – гостю приходится противостоять “коалиции заговорщиков”, что усиливает стресс и волнение. Не случайно большинство гостей – особенно тех, кого сильно “допрашивают”, активно жестикулируют или теребят руки. Тем не менее, ведущие не совсем солидаризуются – они могут и спорить, находятся как бы в отдалении друг от друга, иногда подшучивают друг над другом, разряжая обстановку и давая собеседнику время подумать над вопросом. Вот пример, когда одна из ведущих ловко «подхватывает» нить беседы в случае, если собеседник ставит другую в неловкое положение. В гостях на передаче был Иосиф Кобзон:
Кобзон – Толстой: А вот вы знаете, у меня к вам особые претензии, лично к вам. Вы забыли наверняка, стопроцентно забыли, что был такой случай. Было это в 1989-м году, уже почти 15 лет тому назад. Я вам постараюсь напомнить. Передача, посвященная международному женскому дню. Вас было трое: Вы, Алла Борисовна Пугачева…
Толстая: Совершенно верно. И Татьяна Иванова.
Кобзон: Совершенно верно.
Толстая: Это «Взгляд» был, по-моему, да?
Кобзон: Возможно. Я был в Омске в это время. Я был избран народным депутатом СССР. И Пугачеву спросили: “Как вы относитесь к тому, что ваши коллеги пошли в политику?” А она ответила: “Если вы имеете в виду Кобзона, то ему пора, а я еще попою”.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
