Заветным желанием Пушкина было, по его собственным словам, "пуститься в политическую прозу" (письмо к Вяземскому от 16 марта 1830 г.), но строгие цензурные условия не позволяли ему печатать открыто публицистические статьи. И все же публицистическая струя пронизывала все творчество поэта - его лирику, художественную прозу, работы на исторические темы, журнальные и газетные выступления. Иногда эта публицистика приобретала сатирическую окраску в политически острых памфлетах Пушкина.
Из собственно публицистических произведений Пушкина, оставшихся в рукописи, очень важны его две статьи о Радищеве. Судьба писателя-революционера всегда глубоко волновала Пушкина, но наиболее пристальное внимание к Радищеву и его книге "Путешествие из Петербурга в Москву" совпало по времени с работой над "Историей Пугачева" и "Капитанской дочкой", т. е. когда перед Пушкиным вплотную стал вопрос о крепостном праве и крестьянской революции.
В конце 1833 г. Пушкин начал работать над большим публицистическим сочинением "Путешествие из Москвы в Петербург", которым намеревался добиться снятия запрета с имени Радищева и напомнить читателям некоторые мысли его книги. Пушкин готовил свое сочинение к печати, однако невозможность опубликования помешала его закончить.
"Путешествие из Москвы в Петербург" полно иносказаний и намеков политического характера; в нем, как и во многих полемических статьях, Пушкин пользуется приемом стилизации: повествование ведется от вымышленного лица, путешествующего московского барина, взгляды которого не во всем разделялись Пушкиным.
Отношение Пушкина к Радищеву было довольно сложным. Он полностью принимал критику Радищевым крепостничества, но был противником революционного разрешения противоречий. И в данном сочинении Пушкин выступает против "насильственных потрясений политических" и с сочувствием цитирует антикрепостнические высказывания Радищева. Сказав, что Радищев "мрачными красками рисует состояние русского земледельца", Пушкин цитирует как раз те места книги Радищева, где даны наиболее мрачные картины русской крепостнической действительности, - описание русской избы (глава "Пешки"), рекрутского набора (глава "Городня"), продажи крепостных (глава "Вышний Волочок"), В дополнение к цитатам из книги Радищева Пушкин рассказывает об известном ему тиране-помещике, который "был убит своими крестьянами во время пожара".
Статью "Александр Радищев" Пушкин собирался опубликовать в третьем томе "Современника". И хотя Пушкин ослабил ее остроту по сравнению со своей первой статьей, цензура ее не пропустила, находя "неудобным и совершенно излишним возобновлять память о писателе и книге, совершенно забытых и достойных забвения". Здесь Пушкин говорит о Радищеве как о человеке "с духом необыкновенным", который дерзнул "вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины", и действовал "с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию".
Обычно журнальную биографию Пушкина начинают с его участия в "Литературной газете" (1830) - и делают это неправильно. В "Литературную газету" Пушкин пришел, имея опыт журнальной работы как критик, рецензент и острый полемист.
Первое выступление Пушкина-журналиста в периодической печати относится к 1824 г. В мае этого года в "Сыне отечества" (№ 18) появилась присланная из Одессы полемическая заметка Пушкина - его "Письмо к издателю "Сына отечества". Этой заметкой Пушкин начал борьбу с реакционной прессой, выступив против журнала Каченовского "Вестник Европы" и его ведущего критика Михаила Дмитриева.
В 1825 г. Вяземский привлекает Пушкина к сотрудничеству в "Московском телеграфе" Н. А. Полевого; здесь Пушкин напечатал несколько своих стихотворений. Самое острое из них - эпиграмма "Жив, жив, курилка!", направленная против "Вестника Европы", не была пропущена цензурой. Одновременно Пушкин выступает в "Московском телеграфе" с критическими статьями. Значительный интерес представляет его статья "О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова" (№ 17). В Париже вышли басни Крылова, переведенные на французский и итальянский языки, с двумя предисловиями - французского историка П. Лемонте и итальянского писателя Ф. Сальфи. Пушкин вскрывает ошибки Лемонте, который писал о русской словесности и русском языке "понаслышке", показывает, что французский ученый не понял своеобразия басен Крылова, увидев в них только подражания Лафонтену Подчеркивая народность и самобытность, подлинную художественность басен Крылова, Пушкин продолжает линию декабристской критики и полемизирует с критиками-карамзинистами, которые упрекали Крылова в мнимой зависимости от Лафонтена, характеризовали его басни как "грубые" и "мужицкие".
Находясь в Михайловской ссылке, Пушкин испытывает сильное желание включиться в журнальную борьбу. Он разрабатывает ряд проектов организации нового журнала, подбивает друзей на хлопоты. Поэт пишет Вяземскому в Москву 10 августа 1825 г.: "Когда-то мы возьмемся за журнал! Мочи нет, хочется, а покамест смотри хоть за Полевым". Узнав, что один из издателей "Полярной звезды" А. Бестужев собирается в Москву, Пушкин и ему пишет о необходимости создать журнал: "Ты едешь в Москву, поговори там с Вяземским об журнале; он сам чувствует в нем необходимость, а дело было бы чудно хорошо!". Однако замысел поэта - создать новый журнал - остался неосуществленным.
Когда осенью 1826 г. Пушкин получил разрешение приехать в Москву, он узнал о готовящемся выходе журнала "Московский вестник". Со многими сотрудниками будущего журнала, с его издателем М. П. Погодиным Пушкин был хорошо знаком, и ему казалось, что он сумеет подчинить их своему влиянию. "Может быть, не Погодин, а я буду хозяин нового журнала", - сообщает Пушкин в письме к Вяземскому 9 ноября 1826 г.
Начав в 1827 г. сотрудничать в "Московском вестнике" Погодина, Пушкин, однако, скоро убедился, что ему не удастся руководить журналом. Несмотря на это, он продолжал давать Погодину советы, какими средствами улучшить журнал, расширить его воздействие на читателей. К словам Пушкина в "Московском вестнике" не прислушивались, и он отошел от редакции.
В конце 1827 г. у Пушкина и Вяземского возникает проект организации журнала "Современник", который выходил бы четыре раза в год. Хлопотать перед министром просвещения и царем взялся Жуковский. Пушкину разрешили жить в Петербурге, и он большие надежды возлагал на новое издание. Однако хлопоты ни к чему не привели: помешал донос Булгарина в Третье отделение на Вяземского. Только через восемь лет Пушкин получил право на единоличное издание "Современника".
В 1825-1830 гг. Пушкин сотрудничал в альманахе А. А. Дельвига "Северные цветы", сначала как поэт, а после 1827 г. как критик и полемист. Этот альманах по художественным достоинствам и по составу сотрудников был лучшим литературным сборником последекабристской поры; выходил он в Петербурге по одной книжке в год и до появления "Литературной газеты" являлся единственным более или менее влиятельным петербургским изданием, противостоявшим периодике Булгарина и Греча. В книжке альманаха на 1828 г. были напечатаны "Отрывки из писем, мысли и замечания" Пушкина, в которых, между прочим, высмеивается самореклама Булгарина и Греча, а в книжке на 1830 г. - его памфлет "Отрывок из литературных летописей", поводом для которого послужил донос редактора "Вестника Европы" Каченовского на издателя "Московского телеграфа" Н. А. Полевого.
К середине 1828 г. "Вестник Европы" пришел в упадок. Объявляя о подписке на следующий год (в № 18), Каченовский обнадеживал читателей, что он собирается заметно оживить журнал и отныне будет "свободнее соображать и решительнее действовать". "Предполагаю работать сам", - хвастливо заявил он. Прочитав ряд последующих номеров "Вестника Европы", Н. Полевой за подписью "Бенигна" напечатал в "Московском телеграфе" две статьи: "Новости и перемены в русской журналистике на 1829 год" (1828, № 20) и "Литературные опасения кое за что" (№ 23) и показал, что в журнале Каченовского, несмотря на щедрые обещания, ровнехонько ничего не изменилось. Полевой писал о том, что Каченовский вообще не опубликовал ни одной стоящей работы, защищает мнения устарелые и не в состоянии своими трудами помочь журналу.
Уже первая статья Бенигны-Полевого привела Каченовского в ярость. В одном из редакционных примечаний ("Вестник Европы", 1828, № 24) Каченовский определил статью "Московского телеграфа" как "следствия неблагонамеренности" и заявил, что он примет "другие меры к сохранению своей личности". Вскоре он выполнил свою угрозу и подал в Московский цензурный комитет жалобу на цензора, пропустившего статью, и на Полевого. Каченовский просил цензурный комитет защитить его как профессора императорского Московского университета.
Цензурный комитет, который в основном состоял из профессоров, признал жалобу Каченовского основательной, но один член комитета, писатель В. Измайлов, не согласился с таким решением и подал особое мнение. Дело передали в Главное управление цензуры в Петербурге. И произошло невероятное: пожалуй, впервые в истории русской цензуры высшая цензурная инстанция не утвердила приговора нижестоящей. Главное управление цензуры не нашло ничего предосудительного в статье Бенигны, и жалоба Каченовского осталась без последствий.
Современники хорошо знали о тяжбе Каченовского с "Московским телеграфом". Пушкин откликнулся на нее эпиграммой "Журналами обиженный жестоко...", опубликованной в журнале Полевого (1829, № 7). В следующем номере Пушкин напечатал эпиграмму "Там, где древний Кочерговский...", в которой высмеял заведомо неудачную попытку Каченовского оживить "Вестник Европы". Не успели отшуметь пушкинские эпиграммы на Каченовского, как в "Северных цветах" появляется его памфлет "Отрывок из литературных летописей".
В этом "Отрывке" Пушкин впервые применил полемический прием, очень характерный для него как памфлетиста, - мнимое согласие с противником, для того чтобы разбить его позицию "изнутри". Пушкин будто сочувственно цитирует слова Каченовского о предполагаемом реформировании "Вестника Европы", но скрытая ирония ощущается сразу. Он приводит суждения Полевого, желая якобы возразить издателю "Московского телеграфа", однако сам выносит Каченовскому еще более строгий приговор. Например, Пушкин цитирует слова Полевого: "Но что сделал до сих пор издатель Вестника Европы? Где его права, и на какой возделанной его трудами земле он водрузит свои знамена?.. Юноши, обогнавшие издателя Вестника Европы, не виноваты, что они шли вперед, когда издатель Вестника Европы засел на одном месте и неподвижно просидел более 20 лет". Далее Пушкин пишет: "На сие ответствуем: если г. Каченовский, не написав ни одной книги, достойной некоторого внимания, не напечатав в течение 20 лет ни одной замечательной статьи, снискал однако ж себе бессмертную славу, то чего же должно нам ожидать от него, когда наконец он примется за дело не на шутку? Г. Каченовский просидел 20 лет на одном месте, - согласен; но как могли юноши обогнать его, если он ни за чем и не гнался?".
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
