Однако и наличие у короля абсолютной прерогативы само по себе вполне отвечало интересам тех общественных слоев, которые были представлены в парламенте. Многие из них были втянуты во внешнюю торговлю, от которой имели солидные доходы. Посредством своей абсолютной прерогативы, предоставлявшей Его Величеству полную свободу действий во внешней политике, а также во время войны Англии с иностранными державами, король мог более эффективно и энергично защищать позиции английских предпринимателей на внешних рынках, осваивать новые земли за пределами Европы, организовывать переселенческие колонии и т.д.
Именно поэтому абсолютная (экстраординарная) прерогатива, так же как и прерогатива ординарная, находила своих защитников во всех политических группировках английского общества, в том числе и среди депутатов Палаты Общин. Во время сессии 1610 г. выразители интересов английских торговцев открыто говорили в парламенте о том, что в международной торговле «wee are where the common lawe cannot judge (мы находимся там, где общее право не может судить)»[78], что купец «is not under the protection of the lawe, thoe under the protection of the King (находится не под защитой закона, но под защитой Короля)»[79].
Абсолютная прерогатива, основанная на цивильном праве, мыслилась парламентариями Англии также в качестве эффективного инструмента борьбы с католиками, не являвшимися английскими подданными и не подпадавшими соответственно под действие общего права и статутов Английского королевства. В 1572 г. члены Палаты Общин смиренно просили королеву Елизавету применить полномочия этой прерогативы против бывшей королевы Шотландии Марии Стюарт[80].
В первые десятилетия XVII в. все политические группировки английского общества вполне признавали и королевскую прерогативу, основанную на божественном праве — так называемое божественное право (jus divinum) короля. Ни сам король, ни парламентарии не усматривали в этой прерогативе какого-либо основания для произвольных действий, не подчиненных каким-либо нормам права и морали. Для короля концепция божественной природы его власти была выгодна прежде всего тем, что взывала к безусловному повиновению ему всех его подданных. С другой стороны, данная концепция идеологически обосновывала независимость короля от власти римского папы[81]. В этом последнем своем значении божественная прерогатива королевской власти являлась полезной и с точки зрения английского парламента.
Вместе с тем, божественное право короля признавалось парламентариями ещё и потому, что из него вытекали не только права, но и обязанности королевской власти по отношению к подданным. Согласно божественному праву, король не является верховным правителем — выше его стоит Бог, предписаниям которого, содержащимся в Священном Писании, король должен подчиняться. Подданные короля выступают одновременно и в качестве подданных Бога. И если их король начинает править вопреки божественным предписаниям, они получают право не повиноваться ему. Член Палаты Общин П. Вентворт (P. Wentworth) заявил в 1575 г. в своей парламентской речи, что король должен находиться под властью Закона, «так как он является Наместником Бога на земле, то есть Его Наместником для того, чтобы исполнять и проводить Его Волю, которая есть Закон или Правосудие»[82].
Уже отсюда видно, что парламентарии были вполне в состоянии приспособить доктрину божественного права (jure divinum) к своим интересам. Спикер Р. Онслоу говорил в 1566 г. в своем выступлении в парламенте о том, что не только королевская власть, но и общее право (common law) Английского королевства «основано на законах Божьих и Природных», и «является не низшим, а скорее высшим, и более беспристрастным, чем какое-либо другое право». «Потому что, — пояснял Р. Онслоу, — наше Общее право, хотя оно и предусматривает для Монарха много Монарших Прерогатив и Привилегий, не является таким, что Монарх может брать деньги или другие вещи, или делать, что хочет по своей воле без соблюдения порядка»[83]. Предшественник же Р. Онслоу на посту спикера Палаты Лордов мистер Уильямс говорил в 1563 г. о божественном происхождении вообще всего Английского государства[84]. В 1604 г. некоторые члены Палаты Общин настаивали на том, что не только институт королевской власти, но и парламент Англии имеет божественное происхождение.
О том, что и королевская прерогатива, основанная на jus feodale, также признавалась парламентариями, свидетельствует само предложение королю с их стороны заменить её правом короля на постоянный ежегодный сбор определенной денежной суммы с землевладельцев. Парламентарии желали купить эту прерогативу, причем за весьма высокую цену. Король определил годовую сумму за свою феодальную прерогативу в 200 000 фунтов стерлингов. И парламентарии дали Его Величеству свое согласие на её сбор. Но, как мы уже отмечали, эта сделка сорвалась.
Противоборствующие группировки английского общества сходились между собой не только в признании за королем всех его прерогатив, но и в трактовке характера этих прерогатив. Г. Бёргесс, специально исследовавший сущность консенсуса внутри политической элиты английского общества, который существовал в период правления Якова I, отмечает, что здесь «было согласие также по критическому вопросу: имущественные права англичан должны защищаться общим правом и неподвластны вторжениям абсолютной прерогативы»[85].
В связи с этим очевидно, что политическая борьба, происходившая в Англии в первые десятилетия XVII в., не была борьбой противников абсолютизма с его сторонниками. На самом деле абсолютистами в английском обществе того времени являлись все те, кто был привержен правопорядку и соответственно признавал исторически сложившуюся здесь юридическую конструкцию государственного строя. Поскольку все они были вполне согласны между собой в том, что король Англии должен иметь помимо ординарной прерогативы, прерогативу экстраординарную, выражающую его абсолютную власть.
В чем же заключалась в таком случае суть политической борьбы в английском обществе рассматриваемого времени? Что порождало политический конфликт между королем и Палатой Общин? За что боролись с королем парламентарии?
Содержание документов, отразивших парламентские дебаты, показывает, что главным предметом споров между королевской и парламентской группировками был не сам факт наличия у короля абсолютной прерогативы, и даже не рамки её действия. Спор шел, например, о характере того или финансового сбора, а именно: входит ли он в сферу абсолютной власти короля или находится в компетенции парламента. Король отстаивал свое правомочие назначать таможенные пошлины без согласия парламента, руководствуясь тем, что они относятся к сфере внешней торговли, а значит к его исключительному ведению. Парламентарии доказывали, что эти пошлины затрагивают имущественное положение английских подданных и, следовательно, должны назначаться королем на основании не абсолютной, а ординарной прерогативы, то есть по общему праву, а значит — с согласия парламента[86]. Очевидно, что почву для спора создавала в данном случае сложная, двойственная природа такого явления, как таможенная пошлина.
Анализ наиболее острых конфликтов между королем и парламентариями, происходивших в Англии на протяжении первых десятилетий XVII в., обнаруживает странную на первый взгляд закономерность — данные конфликты возникали, как правило, по поводу не абсолютной, а ординарной прерогативы королевской власти.
В этом смысле особо показателен конфликт между королем и Палатой Общин, разгоревшийся весной 1628 г. Результатом его стало принятие парламентом Петиции о праве, вошедшей впоследствии в число основополагающих конституционных документов Англии.
Поводом для возникновения данного конфликта стал случай с пятью рыцарями[87], которые отказались от уплаты в государственную казну денежных сумм по принудительному займу[88], объявленному Тайным Советом осенью 1626 г. Свой отказ они мотивировали тем, что сбор был назначен без согласия парламента. 27 октября 1627 г. рыцари-отказники были заключены в тюрьму.
Подобные меры принимались ранее королевской властью и к другим лицам, отказывавшимся давать займ, но они, как правило, с покорностью принимали свое тюремное заключение или же подавали королю смиренную просьбу об освобождении с признанием своей вины. И король освобождал их. Однако, вышеназванные рыцари решили добиться освобождения из-под ареста не по королевской милости, а на основании действующего права Англии.
Каждый них немедленно подал прошение о выдаче приказа habeas corpus. Такие приказы были выданы 3 ноября. Начальник тюрьмы, в которой содержались рыцари, должен был, в соответствии с данными приказами, доставить арестованных в Суд Королевской Скамьи и объяснить там причины их ареста. Будучи не в состоянии указать суду эти причины, он обратился за разъяснением в Тайный Совет. Оттуда пришел ответ, что рыцари арестованы «по специальному распоряжению Его Величества (per speciale mandatum domini regis)». На основании этого ответа Суд Королевской Скамьи вынес 27 ноября решение об отказе рыцарям в их освобождении из тюрьмы.
В конце декабря 1627 г. Карл I распорядился освободить рыцарей из тюремного заключения. Казалось бы, проблема исчерпана. Но 17/27 марта 1627/1628 г. приступил к работе новый парламент. Спустя десять дней на заседании Палаты Общин был поднят вопрос о законности ареста вышеупомянутых пяти рыцарей. Один из парламентариев высказал мнение о том, что этот арест является прямым нарушением Великой Хартии Вольностей. Последовала дискуссия, которая фактически превратилась в обсуждение вопроса о королевской прерогативе по общему праву и статутам Англии [89].
Случай с арестом пяти рыцарей обнажал одновременно несколько важнейших сторон указанной прерогативы, затрагивавших как имущественные, так и личные права английских подданных. Но самые острые споры вызвал вопрос о праве королевской власти арестовывать подданных без указания причин ареста, по специальному распоряжению Его Величества.
В нижней палате английского парламента возобладало мнение о том, что такого правомочия у королевской власти нет ни по общему праву, ни на основании статутов. В специальных резолюциях, принятых по этому поводу Палатой Общин и представленных для подтверждения в Палату Лордов, постановлялось:
«1. Что ни один свободный человек не должен быть заключен в тюрьму или иным образом ограничен в свободе по распоряжению Короля или Тайного Совета или каким-нибудь другим государственным органом до тех пор, пока не будет выражено определенное основание ареста, заключения в тюрьму, или ограничения в свободе, по которому он должен быть, согласно закону, арестован, заключен в тюрьму, или ограничен в свободе.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
