Ученый-экономист И.В. Вернадский положил начало знаменитой научной династии. Его сын, Владимир Иванович, — создатель теории ноосферы, внук, Георгий Владимирович, — историк-евразиец. Дворянин И.В. Вернадский окончил философский факультет Университета Св. Владимира в Киеве; в 1856—1868 годах служил в Петербурге в Центральном статистическом комитете МВД — обследовал положение судорабочих Поволжья, результатом которого стало «Исследование о бурлаках» (1857). Сформулировал «теорию потребностей», выделив два их типа: потребность самосохранения (кров, покой, удобства, осторожность) и потребность самосовершенствования (действие, труд, мышление, борьба, риск, совершенствование). Вернадский считал, что борьба и взаимодействие этих типов потребностей создают человеческую личность и влияют на жизнь общества. Основную задачу экономической науки он видел в изучении потребностей человека и средств к их удовлетворению; считал, что об уровне развития общества и здоровья социального организма страны можно судить по степени развития потребностей, населяющих ее людей. Вернадский предрекал грядущий крах общества, стремившегося удовлетворить лишь интересы избранных. На этом основании он считал самодержавие обреченным.
     Признавая своеобразие России как, впрочем, любой другой страны, Вернадский писал: «Каждая местность имеет свой идеал, каждая страна — свои формы совершенства, чуждые другой, под иными условиями стоящей местности. В этом-то преимущественно и кроется главная причина того различия, которое существует в хозяйственном, общественном и политическом положении стран». Но в то же время он оставлял за страной право выбора направления экономического развития и хозяйственной специализации и полагал, что отечественная промышленность в состоянии выдержать иностранную конкуренцию. Он искал источник расширения внутреннего рынка в росте отечественного производства.
     Противник протекционизма, Вернадский считал: «На законе мирового разделения труда построена вся жизнь и все существование промышленности, на котором покоится все общество наше и вся его будущность», недопустимо «разорвать эту зависимость народов одного от другого» и нарушить «живую связь, существующую между племенами человеческого рода, связь освященную высшим словом любви и сердечным именем ближнего».

     Иван Кондратьевич Бабст выступает как сторонник теории рыночного хозяйства и ставит проблему соотношения теории и практики, нового и старого.

     Бабст призывал "проверить распределение и организацию наших производительных сил, условия обращения ценностей, распределения народного богатства" и указал на ряд конкретных проблем современной ему экономики России. Так, например, он писал о слабо развитой промышленности, что в свою очередь связывал с недостатком и медленным оборотом капитала, и указывал причины такого положения дел: "Медленное обращение капиталов равнозначительно с недостатком их. Каждое улучшение в путях сообщения, в орудии мены, каждое расширение кредита способствует ускорению обращения, а вместе с тем и умножению производства". К этой же проблеме относится предложение Бабста по развитию акционерной формы предприятий и привлечению иностранных инвестиций. "Против иностранных капиталов и прилива их к нам случалось нам слышать грозные речи. Говорят о какой-то постыдной зависимости от иностранцев, - писал он и разъяснял далее. - Мы богаты землею, богаты естественными продуктами, но бедны капиталами, необходимыми для усиления нашего производства, для обработки богатых и разнообразных произведений нашей родины: очевидно значит, что нам гораздо выгоднее пользоваться чужими дешевыми капиталами".

     Другой блок проблем, поднятых Бабстом, был связан с существующими формами социальных отношений - зарегулированностью предпринимательства, раздутым чиновничьим аппаратом, коррупцией. "...У народа нет возможности дать полного развития всем своим промышленным силам, ежели его деятельность стеснена на каждом шагу вмешательством в его промышленные дела, и он не может без спросу с места двинуться, без платежа предпринять чего-нибудь". Сюда же примыкала проблема монополий, получаемых от государства отдельными предпринимателями, и монопольных прав целых сословий, гильдий, цехов, "а монополия есть зло, потому что это не более и не менее как налог на промышленность в пользу лености или воровства". Все это, а также нехватка кредита, особенно ударяло, по мнению Бабста, по мелкому, начинающему предпринимателю и мешало развитию здоровой конкуренции.

     Совсем современно звучит проблема нестабильности политического курса, отсутствия уверенности в завтрашнем дне и гарантии прав собственности. "Когда мы уверены, что плоды наших трудов, будь они результаты труда вещественного или невещественного, не пропадут, тогда все мы готовы трудиться, - писал Бабст. - ...В беспокойные эпохи капиталы и деньги прячутся.   Общее недоверие, отсутствие всякой безопасности удерживают от желания дать производительное употребление капиталам".

     Кроме того, Бабст критикует неправильную банковскую политику правительства, в связи с которой начался отток российских капиталов за рубеж.   В результате, пишет он, "положение нашего денежного рынка и расстройство в нашем денежном обращении действуют вредно на весь хозяйственный организм. Весь механизм народного обращения получает характер случайности, торговля делается азартной игрой", "в целом экономическом составе общества появились признаки, сопровождающие постоянно напряженное и ненормальное направление промышленности: страсть к спекуляциям вообще, к роскоши, к скорой наживе без труда".

     Наряду с этим Бабст указывает на проблемы монопольных привилегий, необходимость гласности реформ и большей правовой свободы отдельных хозяйствующих субъектов и регионов, выступает за приватизацию неэффективных казенных предприятий и в то же время предостерегает от планов чрезмерной приватизации: "И правительство, и все мы все одинаково сознаем необходимость предоставления частной предприимчивости промышленности многого, что до сих пор было в руках правительства; но из этого еще не следует, что можно было отдать в руки частной компании почтовое ведомство или сбор таможенных доходов, или, наконец, поручить сбор винного откупа акционерной компании и попасть, очертя голову, из огня да в полымя"..

     Умер Бабст б июля 1881 г. в своем подмосковном имении Белавино. За четыре месяца до этого от руки террориста погиб Александр II, в царствование которого прошла творческая жизнь Бабста. Таким образом, смерть Бабста совпала с завершением эпохи реформ в России XIX в.

Революционные демократы

     В 40—60-е годы XIX в. антикрепостническое направление в России становилось значительно радикаль­нее и все больше ориентировалось на народные массы. Наступил период кризиса крепостнической системы в Рос­сии.    В это время в Западной Европе уже весьма отчетливо проявлялись противоречия капитализма. Поэтому пред­ставители революционно-демократического направления в России перспективы антикрепостнической борьбы стали связывать не с капитализмом, а с социализмом.

     К дворянским революционерам наряду с декабристами принадлежал первоначально один из крупнейших предста­вителей русской революционной демократии — Александр Иванович Герцен (1812—1870). В. И. Ленин характеризо­вал его как писателя, «сыгравшего великую роль в подго­товке русской революции».

     В центре внимания Герцена находилась критика крепо­стничества. Его обличение крепостных порядков в 40-х го­дах нашло отражение в «Дневнике», а позже, уже в период эмиграции, в «Былом и думах» и ряде статей. Герцен пи­сал, что существуют две России, враждебные друг другу: одна — дворянская, богатая, «образованная снаружи», другая — народная, бедная, мужицкая, задавленная рабо­той, угнетенная помещиками и полицией. Герцен критико­вал жестокую эксплуатацию крестьян их владельцами, в результате которой мужик каждый день со всей семьей «отыгрывается от голодной смерти». Для Герцена было ясно, что экономической основой эксплуатации крепостных была помещичья собственность на землю. Придавая аг­рарному вопросу исключительное значение, он называл его главнейшим, существеннейшим, считал, что от него зави­сит решение всех остальных вопросов.

     Много внимания Герцен уделял и «крещеной со­бственности», т. е. собственности помещика на крестьян, отмечая, что в середине XIX в. русское крепостничество мало чем отличалось от рабства. Хотя помещик, говорил он, не может убить крестьянина, но он может его продать, оторвать от семьи, высечь, отдать в рекруты, даже сослать на сибирские рудники. Что касается крестьянской со­бственности, то Герцен считал невозможным ее формиро­вание в условиях феодализма: «Какая собственность у ра­ба; он хуже пролетария — он вещь, орудие для обрабаты­вания полей». Герцен доказывал, что власть помещиков над крестьянами ничем не оправдана, держится на прямом насилии. Вопреки идеологам помещиков, утверждавшим, будто крестьянский надел земли был платой крепостному за его труд, Герцен указывал, что помещик давал лишь «такое количество земли, которое необходимо для жалкого прозябания» крестьянина. Следовательно, Герцен пони­мал, что земельный надел был лишь условием (часто недостаточным) для воспроизводства рабочей силы крестьянина, нужной помещику.

     Анализируя три формы крепостнической эксплуатации (барщину, натуральный и денежный оброк), Герцен отме­чал, что в России XIX в. все большее место стала занимать последняя форма. Это было связано, указывал он, с разви­тием товарных отношений и промышленности, когда оброч­ных крестьян все больше отпускали на заработки и исполь­зовали в качестве крепостных рабочих на промышленных предприятиях. Поэтому «развитие промышленности, фаб­рик и самое распространение политической экономии, переложенной на российские нравы, дали тысячу новых средств употреблять крестьян на пользу».

     Герцен дал анализ системы экономических отношений феодализма, но не показал генезиса крепостного права, сведя его возникновение к насилию. Не было отмечено им и развитие капиталистических тенденций в крепостной России. Однако разложение крепостничества описывалось Герценом очень ярко. Он указывал на падение производи­тельности труда крепостных, их обнищание, разорение помещичьих имений, обострение противоречий между по­мещиками и крестьянами, на препятствия, которые ставит крепостное право развитию промышленности. Герцен де­лал вывод, что страна больше не могла развиваться в «колодках»: «...весь русский вопрос...— писал он,— за­ключается в вопросе о крепостном праве. Россия не может сделать ни шага вперед, пока не уничтожит рабство. Кре­постное состояние русского крестьянина — это рабство всей Российской империи». Сравнивая положение России с положением предреволюционной Франции XVIII в., Гер­цен приходил к заключению, что Россия находилась нака­нуне «экономического переворота». Сам он сыграл огром­ную роль в подготовке этого переворота. В. И. Ленин писал, что Герцен «создал вольную русскую прессу за границей — в этом его великая заслуга. «Полярная звез­да» подняла традицию декабристов, «Колокол» (1857— 1867) стал горой за освобождение крестьян. Рабье молча­ние было нарушено».

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29