изготовленные препараты срезов мозга. Благодарность Шарко была

величественной: вместо того, чтобы поручить практиканта из России одному из

своих врачей, он лично показал ему интереснейшие явления применения гипноза

на истеричных. В ту пору гипноз только-только входил во врачебную практику

и вокруг этого метода лечения велось немало споров. В их центре стояло

противостояние школы Шарко и школы профессора Бернгейма. Шарко утверждал,

что состояние гипноза - ненормальное и нездоровое состояние мозга, что это

искуственно вызванный невроз. Бернгейм же считал гипноз просто сном,

вызванным внушением. И все, чего удается добиться гипнозом - такое же

следствие словесного внушения.

Время принесло поражение школе Шарко, сдвинув, однако, и школу Бернгейма

с ее усердно охраняемых позиций. И если бы Шарко знал, что молодой русский

приезжий Бехтерев примет сторону Бернгейма, и станет не только утверждать

нормальность гипнотического сна, но и его чрезвычайно целебное воздействие,

он бы, верно, не был так приветлив. Уже спустя несколько лет после

короткого пребывания в Сальпетриере профессор Бехтерев читал в Обществе

неврологов лекцию по поводу очень интересной болезни: "Сдавление поясничной

части спинного мозга, осложненное припадками сомнамбулизма и ревматическим

поражением суставов с благоприятным лечением этих состояний гипнозом". Но

коллегам-врачам лекции Бехтерева об исцелении под гипнозом нужны были тогда

и полезны до чрезвычайности не только по богатству научного материала, а

сосвсем по иным, куда более важным причинам. Дело в том, что гипноз в

России был в то время под подозрением. И сильно, очень сильно рисковал тот,

кто его пропогандировал. Только неустанная работа Бехтерева и его

товарищей: статьи в журналах, лекции, удачно вылеченные пациенты и многое

другое способствовало тому, что гипноз, как метод лечения различных недуго

был принят официально. Кстати, коллективную психотерепию алкоголиков под

гипнозом ввел в Росии тоже Бехтерев. Разработанная им методика до сих пор -

с небольшими изменениями применяется повсеместно. Сохранились уникальные

кинокадры: Бехтерев гипнотизирует огромную аудиторию из специально

собранных больных. Он начинал говорить о вреде алкоголя, слова его тем

вернее западали в душу, чем глубже спал человек. Многим, очень многим это

спасло жизнь, и свой последний доклад, всего за тридцать два часа до

внезапной смерти, делал семидясителетний Бехтерев как раз о коллективной

психотерапии под гипнозом.

Еще будучи в заграничной командировке Бехтерев получил предложение

занять вакантную кафедру психиатрии в Казанском университете. После

внутренних терзаний (уж очень не хотелось покидать ему обустроенные

лаборатории) Бехтерев все-таки согласился и вместе с женой отправился в

Казань.

Восемь лет преподавания в Казани - пожалуй, самый плодотворный период в

жизни Бехтерева. В начале девяностых годов, спустя десять лет после

"Проводящих путей спинного и головного мозга", начал выходить его авторский

семитомник "Основы учения о функциях мозга" - уникальная, единственная не в

России, а в мире энциклопедия всего что знал человек к тому времени о

мозге. Это было документальным, надежным и основательным фундаментом тех

идей, что под названием "невризма" отстаивались в те годы думающими

исследователями и врачами во всем мире. Бехтерев употребил впервые это

слово - "неврология", чтобы обозначить им весь круг наук о нервной системе,

изучать которую будет еще века. Он же основал в России специальный журнал:

"Неврологический вестник".

Летом 1893 года неожиданно пришел вызов. Начальник Военно-медицинской

академии предлагал профессору Бехтереву принять главную в стране

психиатрическую должность - кафедру нервных и душевных болезней,

оставляемую Мержеевским по выслуге лет.

Подходя к описанию деятельности Бехтерев в этой должности, необходимо

заметить, что еще совсем недавно в психиатрии почти не было русских врачей.

Даже истории болезней писались по-немецки. Сам Бехтерев большую часть своих

сил направил на организацию и постройку нервной клиники, условия лечения в

которой соответствовали бы требованиям того времени. Сколько было потрачено

этих сил! На то, чтобы пробить чиновничью тупость, достать строительные

материалы, медикаменты, на поиск хороших врачей и на многое, многое другое.

То есть на те, казалось бы, мелочи, за которыми стоит нечто более значимое:

здоровье многих сотен и тысяч людей. Потом уже, несколько лет спустя,

когдаи нервная клиника была построена, и открылось первое в мире

нейрохирургическое отделение, и больные работали на огородах, шили, и

другим трудом занимались, и оказалась целительной такая занятость, и

приезжать стали учиться врачи со всей России, Бехтерев вдруг ощутил такую

опустошенную усталость, что, провожая век девятнадцатый, поднял тост за

блаженные времена, когда ученые смогут заниматься одной только наукой.

(Увы, точно такой же тост, не исключено, придется поднимать и нам,

провожая двадцатый век. Все к этому идет.)

В 1897 году Бехтерев возглавил кафедру психиатрии Женского медицинского

института. Восемнадцатого декабря этого года Бехтерев произносил речь, тема

которой относилась к общественной психологии. Речь его, через год была

выпущена отдельной книгой, которая от переиздания к переизданию становилась

все полней и глубже. Бехтерев говорил о внушении, о воздействии на психику

словом. Тема "Внушение и его роль в общественной жизни". Главный акцент был

направлен на мысль, что внушение - это давление, которое оказывают люди

друг на друга словами, интонацией мимикой, своими поступками. Внушение -

это всякое "производимое на психику впечатление", попадающее в мозг помимо

сознательного контроля разума. Бехтерев в своей речи, также отмечал, что

внушаемость помимо своих лечебных свойств имеет и оборотную сторону,

участвуя в организации массовых психических безумий, ослепления тысячных

толп, населения деревень и городов, а порой и целых народов.

Но главная забота доктора Бехтерева - конечно, больные. У больных во все

времена и эпохи одинаковые, должно быть, глаза - в них боль, и терпение, и

надежда. Все, чего достиг Бехтерев и его современники в анатомии нервной

системы и в знании управляющих связей мозга, немедленно проверялось в

клинике, служа распознованию места повреждения нервной системы. Главную

свою славу Бехтерев приобрел как неврапатолог. Он описал удивительные,

бесценные для неврапатологов явления: неудержимый смех или плач при

отдельных повреждениях мозга, ложное чувство движения давно парализованных

конечностей, случаи внезаных временных застываний, когда больному вдруг

переставало на миг повиноваться тело. Не существовало с некоторых пор ни

одного раздела в невропатологии, где обошелся бы серьезный разговор без

идей, фактов, гипотез Бехтерева. А одна из болезней навсегда получила его

имя. Выделенная им, несомненно отличная от прочих поражениях позвоночника,

и только до поры скрытая среди них.

Но, распознав болезнь, ее надо лечить. Бехтерев делал это удивительно.

Еще по-прежнему была справедлива шутка лектора, читавшего им в Академии

фармакологию: лекарств, хотя и тьма-тьмущая, но все по настоящему

действенные средства можно записать на ногте большого пальца. Разнообразя и

совмещая различные снадобья, Бехтерев создал собственну смесь - микстуру,

носящую его имя, и до сих пор применяющуюся при лечении некоторых неврозов.

А все, что сделал Бехтерев для российской нейрохирургии, - пункт особый.

Старшее поколение хирургов еще и в это время очень сдержанно отзывалось о

возможностях и перспективах "черепосверления". И вот, открывая новую

клинику нервных болезней, Бехтерев сказал с гордостью, что в ней начинает

действовать первое в мире специальное хирургическое отделение. Отныне сами

невропатологи возьмут в руки нож общих хирургов. На всех операциях в первые

годы он неотлучно присутствовал сам. Так открылось в России первое

специальное нейрохирургическое отделение.

Очень хочется на фоне этого перечисления удивитьельных достижений

Бехтерева-ученого обратиться к Бехтереву-человеку. Это будет очень

интересно, ибо о нем, как ни о какой другой знаменитости ходила масса

анекдотов. Коллега его вспоминает, как шли они однажды по двору, и Бехтерев

с ловкостью, удивительной для его грузной фигуры, подхватил споткнувшегося

мальчугана. Погладил его по голове и продолжил прерванный разговор. "Чей

это мальчонка?", - спросил спутник. "Не знаю", - ответил Бехтерев и

вернулся к беседе. А мальчонка был его любимый младший сын.

Один профессор вспоминал, что как-то ему, ещe мальчишке-врачу, Бехтерев

позвонил вдруг в три часа ночи, чтобы срочно поделиться мыслями о

завтрашней предстоящей работе. "Попробовал бы явот так позвонить ночью

своему палатному ординатору" - закончивал профессор.

Один из учеников и коллег Бехтерева сказал однажду, что такого человека

надо обсуждать не как личность, а как явление удивительное природы.

В начале века Бехтерев задумал осуществить грандиозную идею: создать

институт, посвященный изучению человека. В феврале 1908 года он открыл

учебные курсы Психоневрологического института. Институт стал подлинной и

единственной в России высшей школой. Открывавшиеся при нем клиники и

лаборатории предназначались одному единственному научному направлению:

познанию человека во всех его проявлениях нормы и паталогии.

Почти в то же время, когда известность Бехтерева достигла своего пика, в

России в области физиологии нервной системы трудился еще один великий

ученый - Иван Павлов. Они начинали вместе. Именно Павлов назвал многотомник

Бехтерева "Основы учения о функциях мозга" энциклопедией о мозге. А затем

между ними произошел разрыв. Спорили они почти по каждой из идей о

назначении и работе различных отделов мозга. И кроме результатов

лабораторных опытов у каждого был крутой характер, и чисто научные

разногласия привели к личной нгеприязни и вражде. Они не подавали друг

другу руки и не разговаривали друг с другом. Через шесть лет после смерти

Бехтерева, в 1933 году на съезде физиологов в Берне Иван Петрович Павлов

сказал хирургу Пуссепу: "Теперь только я почувствовал насколько мне

недостает клинической неврологической подготовки". Время стерло их вражду,

и в истории наук о мозге они стоят рядом.

После Революции, в 1918 году Бехтерев начал проводить исследования на

детях. Многое из того, что известно сегодня о младенческом периоде

созревания человека, обязано началом своим, истоками и зарождением, все

тому же неутомимому бехтеревскому любопытству. А Бехтерев и своих детей

использовал для исследовательских целей. Особенно младшую, любимицу,

последнюю дочь, пятого своего ребенка - Марию. Он собрал большую коллекцию

детских "рисунков девочки М." - так подписаны они были в его статье

"Первоначальная эволюция десткого ричунка в объективном изучении". А потом

оставлена им была и эта тема. Ученики продолжили и здесь, с благодарностью

ссылаясь на Бехтерева - зачинателя и вдохновителя, автора идей и методик,

снова бросившего все, как только началось продвижение по отверстой и

размеченной им дороге.

Потом Бехтерев заинтересовался... дрессировкой животных. Результаты

дрессировки он пытался объяснить и связать с функцией так называемых

сочетательных рефлексов. Работы в лаборатории потом перекинулись на людей.

Исследуемому раздражали стопу или палец слабым ударом тока и получали

двигательную реакцию. Одновременно пришло сообщение из лабораторий Павлова.

Его сотрудник получил выделение слюны у собаки на звук, который несколько

раз предшествовал кормлению. Тот же сочетательный рефлекс. У Павлова его

назвали условным. Так опять столкнулись два гения. Именно они положили

начало такой безграничной дисциплине, как рефлексология.

Умер Бехтерев неожиданно и быстро. Настолько неожиданно и быстро

(отравился консервами поздно вечером, а ночью его уже не стало), что

возникла еще одна легенда: будто кто-то отравил его специально ради

неразглашения тайны диагноза, поставленного им на приеме. Это случилось 24

декабря в Москве, в 1927 году.

Последней идеей Бехтерева была идея о создании Института Мозга. Там он

собрал удивительный музей нервной системы. Бехтерев хотел, чтобы этот

музей, стал именно музеем мозга. Пантеон мозга был учрежден. И судьба

распорядилась им со свойственной ей иронией: первым оказался в музее мозг

его создателя.

Страницы: 1, 2