Последующие годы застоя (не считая короткой хрущёвской оттепели, которая всё же породила гордое, свободолюбивое поколение “шестидесятников”) никак не способствовало искоренению правового нигилизма в нашей стране, и он всё рос, укреплялся и внедрялся в повседневную жизнь всё в большей и большей степени. Коротким проблеском промелькнуло правление Ю. Андропова, который своими знаменитыми чистками показал, что порядок пусть даже элементарный, но всё же правовой, навести можно всегда. Затем дело совершенствования законности было продолжено в эпоху знаменитой перестройки М.С. Горбачёвым. К чему это привело всем хорошо известно - Горбачёв своими полумерами, своей нерешительность только усугубил и без того непростую проблему низкого правопорядка: он то говорил о верховенстве права, то устраивал, “кровавые акции” в Закавказье и Прибалтике. Закончилось же всё весьма плачевно - немалое количество людей, воспользовавшись пробелами в праве, нелегально заработали большие деньги, а 15 союзных республик на законных конституционных основаниях воспользовались своим правом рецессии Конституции 1977г., и государства СССР не стало. Дальнейшая наша история показывает, что на данном этапе развития правопорядок и законность и без того слабые были приведены вовсе в плачевное состояние, а правовой нигилизм вырос до небывалых размеров. Несовершенные законы. Отсутствие механизмов их реализации, отмывание огромных средств за рубежом, получение гигантских сверхприбылей в обход налоговой службы государства, бурное развитие “черного рынка”, многочисленные пирамиды, простое разворовывание государственных фондов вконец подорвали веру в закон и правопорядок. В самом деле, как может поверить в “равенство всех перед законом и судом” человек, месяцами не получающий свои тяжким трудом заработанные деньги и наблюдающий за так называемыми “новыми русскими”, швыряющие деньги направо и налево (ведь ещё О. Бальзак говорил: ”За каждым большим состоянием кроется преступление”). О какой законности и о каком правопорядке можно вести речь, когда люди в открытую обсуждают, какой из чиновников что приобрёл из недвижимости и транспорта (стоимость которых подчас в несколько тысяч раз превосходит оклады владельцев). Недаром говорят, что рыба гниёт с головы - у людей возникает вопрос: ”Если им можно нарушать закон, то почему нельзя нам?”, и они нарушают, пусть не в таких объёмах и масштабах, но они попирают требования закона, тем самым укрепляясь в своём нигилизме. Почему так происходит? Почему на Западе одно, а у нас диаметрально противоположное? Неужели же мы настолько самобытны, что и здесь нам нужно повторять всё с “точностью до наоборот”? Правильно ли будет говорить, что в этом виновато целиком и полностью наше коммунистическое прошлое, взрастившее в стране цвет беззакония и нигилизма? А может быть, коммунисты лишь укрепили уже возникшее явление, может этот самый нигилизм возник уже до них, а потом просто развился, попав на благоприятную почву “революционной законности”? Тогда где же искать начало его возникновения, откуда он взялся на земле русской и где искать корень зла под названием “правовой нигилизм”. Чтобы ответить на этот вопрос вернуться во вторую половину XIX века и проанализировав некоторые произведения философской и литературной мысли, посмотреть, какое отражение они получили в произведениях века XX.
славянофильстве лишь причуды групп консерваторов, пытавшихся заменять заимствованные в русский лексикон слова с запада на исконно русские аналоги (например, “калоши” на “мокроступы”). Ведь необходимо учитывать, что проблема эта намного глубже на самом деле, чем может показаться неопытному исследователю на первый взгляд. Раздвоенность русской общественной мысли на западников и славянофилов (антизаконников) - её constanta. И в последующем плоть до наших дней на идеологической арене постоянно присутствовали различные варианты, предлагавшие стране особые, “самобытные” пути развития и при этом (что особенно важно для нынешнего исследования) при “распределении ролей” в общественной и государственной жизни, макеты и планы которых предлагались, право почти всегда оказывалось “на задворках” (в самых лучших случаях праву отводилась второстепенная роль).
Как ни скомпрометировала себя формула “пережитки прошлого в сознании людей”, которой так долго объяснялись причины правонарушений при социализме, без нее при ответе на поставленные вопросы не обойтись. Формирование национального сознания в России в течение длительного времени шло в таких условиях, которые не могли не породить широкомасштабного юридического нигилизма. Он -- естественное следствие способов правления, которыми пользовалось русское самодержавие, многовекового крепостничества, лишавшего массу людей правосубъектности, репрессивного законодательства, несовершенства правосудия. Имело значение и отсутствие должного внимания к праву со стороны православной церкви (в отличие, например, от католической, роль которой в рецепции римского права весьма существенна). У Герцена было достаточно оснований, чтобы сказать: “Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школою. Вопиющая несправедливость одной половины его законов научила его ненавидеть и другую; он подчиняется им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы он звания ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство”.
Толстовство.
В 1910 году в Москве с небольшим интервалом хоронили двух известных всей России людей, и оба раза похороны вылились в массовую политическую демонстрацию. Один из них - лидер кадетской партии, председатель Государственной Думы проф. С.А. Муромцев, другой - великий русский писатель Л.Н. Толстой. Очевидно, эта близость во времени и породило сопоставление, сделанное другим деятелем партии кадетов Н. Гредескулом в статье, посвящённой памяти Муромцева. Оно звучало так: ”И как общественный деятель, и как учёный Муромцев видел в праве величайшую общественную ценность.... он любил право как священник любит свою службу или как художник любит своё искусство... В этом отношении он был полной противоположностью, например, Л.Н. Толстому, который ненавидел и презирал право”.*
Если прочитать основные произведения писателя именно под углом отношения Л. Толстого к юриспруденции, систематизировать все высказывания его о праве, правосудии, юридических профессиях и науке, то получиться неплохое обвинительное заключение. Центральным обвинением правосудия стало произведение “Воскресение”, где, во-первых, происходит грубейшая судебная ошибка по вине присяжных заседателей (престиж которых был несомненно также подорван этим романом), а, во-вторых, сами “вершители правосудия” показаны в весьма не приглядном виде - это люди, которых абсолютно не волнует судьба подсудимой и которые даже во время судебного заседания целиком поглощены своими проблемами.
На склоне лет Л.Н. Толстой в “Письме студенту о праве” высказался предельно кратко, назвав право “гадким обманом”.** Закон и совесть для писателя - понятия альтернативные и даже полярные; жить нужно не по закону, а по совести.
Многие последователи справедливо отмечали, что антиюризм Толстого сложился на благородной почве осуждения российских
*- “Сборник статей” Муромцев С.А. ; М. 1911г. ; стр318 -319
**- Полное собрание сочинений Толстой Л.. том 38 стр 281
порядков, особенно это касалось беззащитности простого человека перед беспристрастным лицом закона и всемогущей юстиции. Однако не правы те, кто считает, что Толстой нападал только на отечественные законы, - писатель не щадил и более развитые в демократическом плане правовые системы. В 1904 году, отвечая американской газете, Л.Н. Толстой утверждал, что усилия западных стран, результатом которых стала конституция и декларация прав и свобод. Были напрасными и абсолютно не нужными, это был неправильный и ложный путь. Досталось и юридической науке, которую писатель квалифицировал (всё в том же “Письме к студенту”) как ещё более лживую, чем политическая экономия.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6