Проблематичным для гражданского права становится ситуация, в которой ответчик присуждается к исполнению специфического обязательства, которое только он и в состоянии сделать, (например, написание картины или разработка конкретного архитектурного проекта), либо если он обязывается к воздержанию от каких-либо действий (например, прекратить выбросы дыма в сторону имущества истца). В этом случае от применения принципа суброгации толку мало. Идея же о том, что гражданское право должно блюсти чистоту в смысле воздержания от применения не свойственных ему мер, предоставляет ответчику незаслуженную фору. В самом деле, все неисполненные обязательства как активного, так и пассивного свойства разрешаются через возмещение убытков. Это низводит принцип суброгации до положения исключения из общего правила и несовместимо с системой формализованного вещного права. Как нам уже известно из сказанного выше, возмещение убытков относится к категории таких средств защиты, которые охраняют интерес, но не субъективное право. В частности, в отсутствие возмещения убытков, присуждаемого в порядке наказания ответчику, готовому и способному к выплате, будет дозволено превратить нарушение владения (скажем, путем противоправного возведения стены на земле истца) в сервитут. Таким образом он имеет возможность сохранить за собой неправомерно возведенное, просто заплатив за него.
Вот почему германское гражданско-процессуальное законодательство настроено менее дружелюбно по отношению к ответчику, нежели франко-итальянская модель гражданского процесса. В германии нарушение третьей стороной возложенной на нее обязанности активного или пассивного свойства имеет своим следствием либо крупный денежный штраф, либо заключение под стражу.
Потребность в действенной защите субъективного имущественного права в подобных случаях обусловила медленное и постепенное развитие итальянского и французского законодательства. Например, итальянская правовая система наделяет суд специальным правомочием отдания промежуточного приказа в случаях, требующих неотложного вмешательства для того, чтобы исключить причинение невозместимого ущерба, которое может иметь место в ходе длительного судебного разбирательства. Применение подобного инструмента в сочетании с положениями УК позволяет итальянским судьям подспудно добиваться того, что их коллеги в системе общего права могут делать вполне открыто. Аналогично и французские суды, стесненные действием принципа, согласно которому сумма возмещаемых убытков не может превышать фактическую стоимость причиненного гражданским правонарушением вреда (вот он, отказ гражданского права от возмещения убытков в порядке наказания), выработали исключительно вы системе прецедентного права меру воздействия, сродни «неуважения к суду» в общем праве, называемую астрентом. Астрент предусматривает увеличение суммы возмещаемых убытков с каждым днем задержки в восстановлении статус-кво (например, устранении нарушения границ недвижимости истца). Это произведение прецедентного права, к настоящему времени закрепленное законодательно, нашло высокую оценку в других гражданско-правовых системах и, возможно, является лучшим подтверждением тому, что практика применения цивилистами многочисленных специфических средств защиты вместо наделения суда общим правомочием отдания приказа является иррациональной и подлежит пересмотру.
Потребность в эффективной защите субъективного имущественного права индивидов обусловливает стремление судов к поиску и применению адекватных средств защиты вне зависимости от того, что говорит по этому поводу писаное право, и безразлично к тому, как организован гражданский процесс. Гораздо лучше позволить им, судам, делать это открыто, как в системе общего права, сопроводив столь сильное правомочие соразмерной ответственностью за его надлежащее осуществление.
5.6 Вещные способы защиты
Всякое имущественное право должно охраняться вещным способом защиты, а именно, быть надежно гарантированным от поведения других лиц, заранее не санкционированного собственником имущества. Всякая иная защита считается мерой охраны не субъективного имущественного права, но всего лишь интереса. В общем праве судебные приказы составляют самую парадигму вещной защиты. Они могут отдаваться по усмотрению судьи всякий раз, когда он считает, что фактические обстоятельства требуют применения данного рода охранительных мер.
Более того, в силу прагматической природы правосудия в странах общего права и структуры судебного правотворчества принятие судом решения о предоставлении защиты субъективному имущественному праву превращается в упражнение в соотнесении различных понятий. Суд определяет, кто из двух индивидов затеявших спор по поводу обладания ограниченными ресурсами, имеет для этого более предпочтительное правооснование и предоставляет защиту соответственно. При этом ни одно заявление сторон не воспринимает как абсолютная истина. Может даже случиться так, что выигравший тяжбы сегодня уступит завтра третьему лицу, чей титул окажется еще более предпочтительным. Относительная природа защиты имущественных прав привносит конкретное содержание в принцип, согласно которому в общем праве отсутствует защита права собственности, но есть только защита владения. Творческому подходу к выработке схемы защиты и прагматизму в принятии решения способствует структура судопроизводства в системе общего права.
В гражданско-правовой традиции общая картина осложнена не только несравненно большим разнообразием средств защиты, которым была дана краткая характеристика в предыдущем разделе, но и размежеванием материального и процессуального права, сопровождавшим эволюцию этой правовой культуры, в которой доминирующее положение заняло абстрактное мышление представителей юридической науки. В гражданском праве ученые мужи сосредоточили свое внимание на определении права собственности как абсолютной и абстрактной категории. Если следовать их логике, то предоставление защиты нарушенному праву есть дело само собой разумеющееся, а конкретные проблемы, возникающие в связи с обязанностью истца представить абсолютные и убедительные доказательства своего права собственности, по большей части игнорируются в силу традиционного невнимания к средствам защиты. Судьи в странах гражданско-правовой традиции оказываются в весьма неудобном положении, поскольку имеющиеся в их распоряжении положения кодексов и труды признанных авторитетов юридической науки обходят стороной охранительный аспект субъективного имущественного права. Те же источники требуют от них не заниматься изобретением средств защиты, но применять нормы действующего права. Парадоксально, но Кодекс Наполеона, возможно наиболее авторитетный из всех кодексов, находящихся в орбите гражданского права, не содержит положений о мерах защиты прав собственника от лишения владения или причинения помех и неудобств в осуществлении такового. Следуя логике снисходительно-пренебрежительного отношения к средствам защиты, последняя должна вытекать непосредственно из субъективного права. К несчастью, подобный упрощенный подход не отражает практики правоприменения. Судьи, как правило, тратят много времени на создание или перекраивание имущественных прав через предоставление им различного рода защиты или отказ в таковой.
Для юриста-цивилиста очевидно, что доказательство абсолютного по своей природе права должно также носить абсолютный, а не относительный характер. Абсолютное право, каковым считается право собственности, безусловно, должно получить абсолютную и полную защиту. Эта защита традиционно строится вокруг двух отличных друг от друга исков: негаторного, в котором собственник противостоит всякому, кто препятствует осуществлению им своего имущественного права, и виндикационного, позволяющего собственнику восстановить свое владение в противность всякому несобственнику, владеющему его имуществом.
Фундаментальным аспектом всякого имущественного права является возможность собственника восстановить физический контроль над принадлежащим ему имуществом, если таковое у него отнимается. Как уже было сказано выше, эта вещно-правовая защита сосуществует с владельческими и обязательственными исками, которые могут рассматриваться как упрощенные и удешевленные функциональные эквиваленты судебной защиты права собственности.
В том случае, если собственник выступает в суде как таковой (обычно тогда, когда иные схемы защиты исключены в силу тех или иных причин), а не как владелец или сторона в обязательстве (к примеру, вчинив иск съемщику, не желающему освобождать занимаемую жилплощадь по окончании срока договора жилищного найма), собственник обязан прибегнуть к помощи иска, известного римскому праву как «иск об истребовании вещи». Подобный иск не известен общему праву, использующему исключительно владельческие иски. При этом этот иск является парадигмой абсолютного по своей природе права собственности и общей обязанности всех несобственников воздерживаться от завладения данным имуществом без согласия на то его собственника. Теоретический интерес к этому иску обусловлен не столько практической пользой, сколько именно этой его природой.
Своими корнями данный иск уходит в римское право. Однако в процессе эволюции западного права он вошел в соприкосновение с исками раннегерманского обычного права, охранявшими правомочие владения. Конечно, чем более принятая в германо-франкском праве защита владения приравнивается к праву собственности (как это имеет место во Франции в отношении движимого имущества), тем менее значимым становится «иск об истребовании вещи». Одновременно триумф франкского понятия иска охранявшего правомочие владения объясняет отсутствие вещных исков в мире общего права, равно как и радикальное различие между нормами, регулирующими отношения по поводу движимого и недвижимого имущества в гражданском праве. В следующем разделе мы подробно разберем нормы, касающиеся недвижимости, поскольку движимое имущество уже было нами рассмотрено выше. Из всех действующих кодексов лишь во французском отсутствует отдельная глава, посвященная защите имущественных прав в целом и «иск об истребовании вещи» в частности. Тем не менее юридическая наука и правосудие всегда действовали так, как если бы этот иск был нормативно закреплен, ссылаясь на то, что он-де автоматически следует из самого определения права собственности, но при этом выстраивая его по образцу франкских кутюмов (писаного обычного права Северной Франции). Следствием отсутствия в кодексе этого специфического института является конвергенция французского права и англо-американского общего права в том, что доказывание права собственности превращается в упражнение на выявление наилучшего владельческого титула между участниками конфликта.
Германское гражданское уложение кодифицирует общее правомочие собственника на возвращение имущества от владельца. Современное германское право следует римской традиции и требует абсолютного доказательства права собственности. Оно не удовлетворяет представлением фактов, свидетельствующих о более убедительном правоосновании владения. То же справедливо и в отношении итальянской правовой системы, которая в ст. 948 ИКГ оговаривает необходимость для истца представить всеобъемлющее свидетельство в пользу его права собственности. В отсутствие столь надежного инструмента регистрации поземельных собственников, каким являются в германии ипотечные книги, каждая запись в которых является подтверждением права собственности, бремя доказывания сопряжено с особенными трудностями. Строго говоря, право собственности может быть подтверждено не иначе, как через представление фактов, свидетельствующих о « первоначальности его приобретения. Всякое производное приобретение, т.е. любой титул, полученный в результате передачи права собственности от одного лица другому, недостаточно для доказательства права собственности. Как нам уже известно, возможен вариант, при котором передача права собственности может исходить от несобственника, который неправомочен передавать титул, принадлежащий другому лицу. Вследствие этого всякий, кто намерен представить окончательное свидетельство о своем праве собственности на имущество, обязан проследить всю цепочку передач вплоть до первоначального возникновения права собственности. Конечно же, это не означает возврата ко времени Адама и Евы. Достаточно будет проследить историю перехода прав на протяжении всего периода противопоставленного владения (а это срок, как мы знаем, в различных правовых системах колеблется от двадцати до тридцати лет). В силу тяжкого бремени, налагаемого на истца доказательством данного рода, последнее получило у юристов название «дьявольского».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
