События, происходившие в Александрии и ее окрестностях, вызывали озабоченность Гипатии. Дело не в том, что здесь на епископском престоле сидел крутой и темный человек, неразборчивый в средствах. Хуже было другое. Люди, полагавшие, что христианство, став государственной религией и окончательно низвергнув язычество, обратится на путь мира и терпимости, ошиблись. Победившее христианство не проявляло ни бережного отношения к древней языческой культуре, ни к искусству, ни к научному наследию. Отовсюду шли малоутешительные вести: пастыри-ученые все больше оказывались не у дел. Их место занимали ограниченные и жадные до власти честолюбцы. Князья церкви неудержимо рвались к мирскому могуществу и хотели подчинить себе все. Слова и дела были в вопиющем противоречии. Духовные наставники превратились в расчетливых политиков. Они умели пользоваться и нарочитой торжественностью богослужений, и берущими за душу проповедями, и беседами с глазу на глаз, и благотворительностью.

Христианские пастыри научились мастерски играть на низменных инстинктах толпы, сеяли ненависть к иноверцам, взращивали суеверия. Ссылками на "божью волю" распаляли страсти, а миской дешевой похлебки завоевывали если не сердца, то желудки бедняков, чтобы натравить вечно голодных людей на лиц, не угодных церкви.

Хорошие начинания и добрые дела, еще недавно служившие самым благим целям, обращались в свою противоположность. Во время эпидемий некому было ходить за больными и убирать трупы. Смертельная зараза обращала в бегство людей и не трусливого десятка. Требовались особое мужество и самоотверженность, чтобы по собственной воле взять на себя тяжелые и опасные обязанности, необходимые для общего блага. В этом стали видеть религиозный подвиг. Смельчаки, решившиеся на это, объединялись в особую организацию. Их так и звали - "парабаланы", то есть "отважные", "подвергающие себя смертельной опасности". Они пользовались уважением и рядом привилегий. Их освобождали от налогов.

Феофил обратил внимание на парабалан. Он, даже по признанию церковных историков, был первым, кто положил начало самовластью епископов. Недаром Феофила называли "христианским фараоном". Его притязания на неограниченное господство встречали сопротивление светских властей. Частые конфликты заставили Феофила призадуматься. Расправляясь с врагами, он иногда прибегал к помощи нитрийских монахов. Но они были за пределами города, александрийская чернь оставалась разобщенной, и, чтобы поднять ее, требовалось время. А он нуждался в людях, готовых в любой момент броситься за него в огонь и воду. Он не имел права содержать солдат. Войсками в Александрии распоряжался военачальник. Тогда Феофил вспомнил о парабаланах. Великий мор случается не так уж часто, и, на худой конец, таскать трупы можно заставить и рабов! Ему сейчас нужны решительные, вышколенные, надежные бойцы.

Среди парабалан навели порядок. Созерцателей и богомольцев, мечтающих спасти душу, ухаживая за умирающими, направили работать в богадельни. Набрали новых людей, мускулистых, отчаянных. Предпочтение отдавали бывшим солдатам и гладиаторам. Когда префект, правитель Египта, спохватился и запротестовал, Феофил, посмеиваясь, сослался на давние установления: парабаланами обычно распоряжался епископ. Да и кто будет убирать трупы, если Александрию постигнет очередная напасть?

* * *

Гипатия поражала своей разносторонностью. Ее широко прославило преподавание философии и математики. Однако с не меньшим блеском читала она о Гомере или. о греческих трагиках. По общему мнению, Гипатия превзошла всех современных ей философов. Недаром ученики стекались к ней отовсюду. Она примыкала к философской школе неоплатоников, но ее строгий мир чисел и геометрических фигур, мир, подчиненный законам механики, был далек от мечтаний и мистических озарений других философов этой школы.

Превосходно знала Гипатия и книги христианских писателей. Один из ее любимых учеников, Синезий, епископ Птолемаиды, не решался выпустить в свет свой богословский труд без одобрения Гипатии.

Ей принадлежал обширный комментарий к сочинениям Диофанта по геометрии. Следуя за Аполлонием Пергским. она посвятила специальную работу коническим сечениям. В школе Гипатии занимались выходцы из разных стран. Рядом с христианами сидели язычники. Бывших ее учеников можно было встретить и на епископской кафедре и при дворе в Константинополе. Слушать Гипатию было одно наслаждение. Часто на ее лекции сходилось много народу. Посещать дом Гипатии вошло в моду. Вокруг нее собирался весь цвет ученой Александрии, Сам префект нередко бывал ее гостем.

Познания Гипатии, рассудительность и скромность внушали уважение. Она всегда держалась с достоинством. Даже перед правителями появлялась в своем темном плаще философа. Ей охотно внимали магистраты. Свое влияние она никогда не употребляла во зло. Гипатию считали воплощением мудрости и к голосу ее прислушивались не только, когда речь шла о научных вопросах.

А время вовсе не способствовало занятиям наукой. Математика вызывала подоэрения. В ту пору в церквах нередко молили господа обрушить свой гнев на головы "математиков, колдунов и прочих злодеев". Астрономия была частью математики, а разницы между астрономом. изучающим небесные явления, и астрологом, предсказывающим судьбу по звездам, каи правило, не делалось. Даже в официальных документах звездочетов называли просто математиками. В 409 году императоры Гонорий и Феодосии II издали специальный закон. Математикам вменялось в обязанность явиться к епископу, отречься от богопротивных взглядов, предать огню описок своих заблуждений и поклясться блюсти христианскую веру. Тех же, кто отказывался принести отречение, было ведено изгнать из Рима и всех прочих городов. Математиков, которые осмелились нарушить это установление, самовольно остались в городах или под прикрытием ложной клятвы продолжали тайком заниматься своей профессией, надлежало карать без всякого милосердия.

От указа этого Гипатия не пострадала. У должностных лиц Александрии хватило, к счастью, ума не причислять ее к тем математикам, которых во имя торжества веры и государственного спокойствия следовало ловить и наказывать. Даже Феофил терпел Гипатию. Ему льстило, что в его городе существует школа, равной которой нет ни в Риме, ни в Константинополе. Ученые-александрийцы не прочь были похвастаться: что, мол, Афины по сравнению с их родным городом? Слава Афин закатилась, ныне они могут гордиться лишь душистым аттическим медом, в Александрии же блистает Гипатия! Весь Египет питается ее посевом, когда в Афинах царит мерзость запустения.

Люди уже привыкли к тому, что время от времени страшные вести сотрясали Римскую империю. Натиск варваров усиливался. Хорошо, когда от них удавалось откупиться золотом или землями для поселений. Но они, чувствуя свою мощь, становились все напористей. В 378 году император Валент понес под Адрианополем жесточайшее поражение и был убит. Весь Балканский полуостров лежал незащищенным перед отрядами грозных готов. Судьба самого Константинополя висела на волоске.

Правда, Феодосию, полководцу, ставшему впоследствии императором, удалось поправить положение, но ненадолго. В вожде вестготов Аларихе империя нашла нового врага, страшного своей ненасытностью. Он тоже чуть было не взял Константинополь и опустошил Балканы до самых южных областей Греции. Несколько лет спустя несметное войско готов обрушилось на Италию. Осажденный Рим дважды откупался, но в третий раз Аларих захватил город приступом и отдал его на поток и разграбление. Римлян постигла ужасающая беда. Рассказы о торжестве варваров и их бесчинствах разнеслись по всем концам некогда единой, великой и прочной империи. На этот раз свершилось немыслимое. В августе 410 года пал Вечный город, олицетворение могущества, символ непобедимости. Пал под ударами варваров Рим!

* * *

Своего племянника, Кирилла, Феофил открыто прочил себе в преемники. Выборы выборами, но он сделает все возможное, чтобы после его смерти епископский престол достался сыну сестры, а не какому-нибудь чужаку!

Считая, что судьба Кирилла во многом зависит от того, как сложатся его отношения с нитрийскими монахами, он велел ему на время поселиться в одном из горных скитов. Внешне Кирилл стал настоящим пустынником, а в душе лелеял мечты о власти. Он с радостью вернулся в Александрию, когда его позвал Феофил. Теперь поддержка нитрийских монахов была ему обеспечена, и надо было завоевать популярность у жителей Александрии. Недавний отшельник преобразился: щеголеватое одеяние, статная фигура, красивый голос. Его проповеди в Кесарионе, главной церкви города, проходили при огромном стечении народа. Ему неистово аплодировали.

Епископ советовал племяннику обратить особое внимание на парабалан, - увеличить им жалованье, предоставить новые льготы. Он одобрил Кирилла, когда тот взял в свои руки все средства, предназначенные для благотворительности, и стал решать, кого кормить досыта, а кому выдавать лишь крохи. Некоторых смущали сомнительные новшества Кирилла: люди, встречавшие его на улицах приветственными возгласами и бурно рукоплескавшие ему в храмах, нанимались на церковные деньги.

Растущая популярность Кирилла вовсе не тревожила епископа. Он видел в нем достойного преемника.

Феофил лежал на смертном одре. Жизнь едва в нем теплилась. Он пребывал в летаргии. Вести о его кончине ждали с минуты на минуту. Для Кирилла пришло время действовать. Он должен во что бы то ни стало захватить епископский престол!

Характер пресвитера Кирилла, жестокий и властный, вызывал у многих опасения. Люди, могущие повлиять на избрание епископа, колебались. Другой кандидат, архидиакон Тимофей, внушал больше доверия. Борьба разгорелась еще до того, как было объявлено о смерти Феофила. Вокруг Тимофея и Кирилла собирались приверженцы. Страсти обострились до крайности, словно предстояло не избрание духовного главы Александрии, а баталия с неприятелем. Кирилл боялся, что, если не применить вовремя силу, верх возьмут его противники. Начались столкновения. Вездесущие агенты Кирилла подогревали воинственность толпы. В ход пошли палки, камни, ножи. Абунданций, начальник гарнизона, встал на сторону Тимофея. Исход борьбы казался предрешенным, но Кирилл не растерялся. Звать на помощь нитрийских монахов было поздно. Тут-то и пригодились верные Кириллу парабаланы. Сотни их с оружием в руках устремились к дому Тимофея. Солдаты были смяты. Абунданций, страшась великой резни, пошел на мировую и отказал Тимофею в дальнейшей поддержке. Кирилл победил, и его возвели на престол епископа.

С тревогой и озабоченностью наблюдала Гипатия за ходом событий. Христианские пастыри, провозглашающие свою веру религией мира и справедливости, в открытую попирают собственные принципы и силой захватывают власть! Орест, префект Александрии, предпочел не вмешиваться. Пусть, мол, в делах церкви разбираются сами священники. Неужели префект не понимает, к чему может привести такое попустительство? Или он просто испытывает страх перед шайками вооруженных парабалан?

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23