Рефераты. Современные проблемы истории и философии науки

К ПРОБЛЕМЕ СЕМАНТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПОНЯТИЯ «ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ»

Гасумян В.И.

Вполне очевидно, что подойти к определению политической коммуникации можно как минимум с трех различных позиций: содержательной (семантической), функциональной (прагматической) и структурной (синтаксической, или формальной). Аналогичные три подхода (содержательный, функциональный и структурный) могут быть реализованы и при характеристике политических текстов.

А что это, собственно, такое - язык политики? Существует ли он как лингвистический феномен, и если да, то: как охарактеризовать его изнутри, в собственно лингвистических терминах? То, что обычно имеется в виду под «языком политики», в норме не выходит за рамки грамматических, да, в общем-то, и лексических норм соответствующих идиоэтнических языков - русского, английского, немецкого, французского, арабского и т.д. Уже достаточно беглое знакомство с исследованиями, библиографически помечаемыми посредством рубрикаторов и/или ключевых слов «политический язык», «политический дискурс», «политическая коммуникация», «политический текст», «язык и политика» и т.п., показывает, что основным их объектом являются, прежде всего, наиболее яркие примеры политически маркированного использования соответствующего идиоэтнического языка различными политически задаваемыми субъектами коммуникации. Утверждение о том, что политическая лингвистика должна пройти дескриптивистский этап и определить свой предмет по аналогии с идиоэтническим языком, имеет своим следствием предположение, в соответствии с которым в качестве основного предмета политической лингвистики должно быть в явном виде зафиксировано множество «языков» конкретных политических режимов, партий, блоков и прочих общественных институтов и, в пределе, индивидуальных политиков. Между тем, своеобразие этих языков лишь в очень малой степени определяется в терминах грамматики и лексики.

Из этого противоречия два выхода; в соответствии с первым из них, слово язык (равно как и его эквиваленты в других европейских языках) считается многозначным; соответственно, предпринимается очередное расчленение обыденного представления о языке и из него выделяется некоторая составляющая, которая и описывает интересующие нас черты своеобразия. При аналогичном расчленении обыденного понимания языка вводятся, среди прочего, термины «дискурс» и «дискурсные практики»; в случае же «политического языка» естественно говорить об идиополитическом дискурсе и идиополитических дискурсных практиках. Но приходится оговаривать, что термин «дискурс» при этом используется в одном из нескольких существующих пониманий - том, которое восходит в основном к идеям М. Фуко и в соответствии с которым под дискурсом понимаются «конкретные языковые практики, которые обеспечивают личностную идентичность, задают поле деятельности и устанавливают ее объекты и тематики». Другой выход из противоречия заключается в признании того, что язык, как говорится, «умнее человека», и если выражения типа «язык власти» или «язык политики» естественным языком допускаются. То, стало быть, план содержания слова язык просто шире соссюровского представления о языковой системе и включает в себя также, как минимум, тенденции в свободной сочетаемости и выборе альтернативных средств выражения, статистические закономерности, излюбленные тем или иным субъектом речи тематики и иные неструктурные факторы. Реально обоснование «политической лингвистики» предполагает учет, помимо прочего, некоторых идей из стилистики и теории подъязыков. Представление об идиополитическом дискурсе фиксирует предмет «политической лингвистики», но не дает прямого ответа на вопрос о том, в чем заключается его своеобразие и каким конкретно способом оно может изучаться. В этой связи введение принципа дополнительности лингвистического исследования представляется целесообразным. Он гласит, что в случае рассогласования онтологии и техники соотношение «лингвистического» и «дискурсного» начал в исследовании носит компенсаторный характер. Иными словами, находясь на удалении от «языкового полюса» можно либо изучать структурными средствами преимущественно дискурсные (не слишком строго идентифицируемые) феномены, либо, если же объектом исследования выступают относительно однозначно идентифицируемые лингвистические феномены, то их изучение в значительной мере сводится к анализу тенденций и вероятностей. Итак, идиополитический дискурс - это действительно форма, но понимаемая предельно широко - включая то, что называется формой содержания. Идиополитический дискурс - это не только особенности лингвистической структуры, но и количественные тенденции в их использовании, это тематика и количественные характеристики тематики. Это специфическая идеология, проявляющаяся в языковых формах, это, наконец, значительная часть того, что в традиционной филологии описывается понятием «стиль». Иными словами, это все то, что делает политический дискурс узнаваемым.

Современный российский политический дискурс - это, прежде всего, дискурс средств массовой информации, и публицисты ведущих СМИ - в большей степени творцы политического языка, чем большинство политиков. Один и тот же политический факт может пониматься совершенно по-разному различными людьми, и это совсем не означает, что один из них видит истину, а другой заблуждается: обе точки зрения одинаково имеют право на существование. Политическая коммуникация является тем более сильным средством влияния, чем это влияние, как правило, скрыто. Политические сообщения посвящены конкретным событиям, проблемам и решениям, часто они выглядят как констатация фактов, в действительности создавая определенное отношение к этим фактам и специфическое понимание смысла событий. Политическая коммуникация в значительной степени односторонний процесс. Как правило, сообщения исходят от лидера, в его руках находится «машина, производящая смыслы». Однако, «производство смыслов» в огромной мере зависит от уже существующего взгляда на вещи, а сообщения должны отвечать интересам публики.

Однако не только лидеры воздействуют на массы, но и последователи имеют - правда в меньшей степени - средства влияния на лидеров. Последователи могут по-разному реагировать на действия лидера. Они могут включиться в процесс политической коммуникации, высказываясь за или против лидера. Могут совершать действия в соответствии с волей лидера или игнорируя его. И все же самым мощным средством воздействия, придающим смысл всем действиям выборных лидеров, является голосование.

Процесс взаимодействия лидеров и последователей динамичен и практически бесконечен. Лидер постоянно должен завоевывать свою лидерскую позицию и симпатии своих последователей. Последователи корректируют свое отношение к данному лидеру или выбирают новых лидеров. Лидер, пытающийся завоевать и сохранить своих последователей и официальный пост, обречен на непрекращающуюся работу по утверждению своей власти. Однако чтобы добиться успеха, он может опереться на разнообразный арсенал средств, выбрать различные методы и стратегии влияния. Необходимо помнить, что в сегодняшней политической жизни самым мощным и надежным средством воздействия политика на публику является коммуникация. С ее помощью политик не только передает свои мысли и чувства, но и конструирует свой образ и даже создает специфическую политическую реальность.

В зависимости от того, кто и для кого создает тексты, целесообразно различать следующие разновидности (уровни, подсферы), относящиеся к ядру политической коммуникации:

§ Аппаратная (служебная, внутренняя, бюрократическая) политическая коммуникация, ориентированная на общение внутри государственных или общественных структур. Такая коммуникация предназначена только "для посвященных", формальным признаком соответствующих текстов нередко служат грифы "Секретно", "Для служебного пользования". Несанкционированная "утечка" такой информации может служить причиной служебного расследования.

§ Политическая коммуникация в публичной политической деятельности. Подобная коммуникация является формой осуществления профессиональной и общественной деятельности политических лидеров и активистов; в качестве адресата здесь выступают самые разнообразные слои населения. Наиболее яркие примеры такой деятельности - это предвыборная агитация, парламентские дебаты (особенно если депутат надеется, что его выступление станет известно избирателям), официальные выступления руководителей государства и его структур, рассчитанные на массовую аудиторию.

§ Политическая коммуникация, осуществляемая журналистами и при посредстве журналистов. Такая коммуникация также рассчитана на массовую аудиторию; примерами могут служить интервью, аналитическая статья в газете, написанная журналистом, политологом или политиком (часто при помощи специалиста по СМИ). Журналисты в рассматриваемом случае привлекают внимание аудитории к проблеме, предлагают пути ее решения, сообщают об отношении к ней политических организаций и их лидеров, помогают политикам в осуществлении их целей. Политически неактивные граждане воспринимают политическую информацию преимущественно в том виде, в каком она предстает в СМИ.

§ Политическая речевая деятельность "рядовых" граждан (непрофессионалов в области политической коммуникации), которые участвуют в митингах, собраниях, демонстрациях. Такие коммуниканты обычно воспринимаются как своего рода представители "народа", избирателей, "трудящихся" или каких-то групп граждан, связанных профессией, возрастом, местом проживания и др.

СИЛОГИСТИКА САРМАТОВ

Васильченко В. А.

Факты - упрямая вещь. По-хорошему они не понимают.

И. А. Белобычков «Свято-Русские Шведы»

Ученый, не сделавший открытия, подобен вдове, никогда не выходившей замуж.

Он же в разговоре

В 2008 году в центре города Новочеркасск, столицы Донского казачества, при строительстве водопровода был раскопан курган Кривая могила, разграбленное сарматское царское захоронение. Экспедиция под руководством профессора И. А. Белобычкова в остатках тризны под насыпью кургана обнаружила множество золотых и серебряных вещей, названных «Кривым кладом». Клад был представлен замечательными изделиями сарматских и греческих мастеров, воплотивших все характерные черты сарматского искусства - звериный стиль, полихромные вставки из драгоценных и полудрагоценных камней и стекла.

Однако наибольшее удивление вызвала находка каменных плит с выбитыми на них загадочными знаками, образованными крестообразными и волнообразными бороздками. Плиты были исследованы одним из крупнейших отечественных сарматоведов В. А. Дивым, автором нашумевшей в свое время работы «Перуновы руны». В. А. Дивый явственно разглядел в этих начертаниях рунические письмена. Полученные им сенсационные результаты, подтвержденные, кстати, параллельно работавшим над этой же проблемой Х. Л. Осберхом (см. его монографию «В кругу рун», 3, с. 99 - 186) вызвали настоящий шок в научном мире. Оказалось, что сарматские руны посвящены изложению специальной логической теории - силлогистики. И это за триста лет до Аристотеля!

Дальнейшие исследования привели к еще более поразительным открытиям. Силлогистика сарматов существенно отличается от аристотелевской. Специфика ее построений находится под дедуктивным патронажем исходных определений и постулатов, реконструкции которых (с использованием, разумеется, современной символики) дали следующие результаты.

Силлогистика сарматов построена на отношениях между тремя видами простых суждений: общеутвердительным (ASP - Все S, и только S есть P), частноутвердительным (ISP - Некоторые S, и только S есть P) и частноотрицательным (OSP - Некоторые S, и только S не есть P). Значения этих суждений определяются по таблице:

Схемы

ASP ISP OSP

И И Л

Л Л И

Л И И

U

Л И Л

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20



2012 © Все права защищены
При использовании материалов активная ссылка на источник обязательна.