Истинное познание в духе Сократа давало верные ориентиры для повседневной жизни человека. Разумно вести реальные человеческие дела -- в этом Сократ видел ценность всякого познания, направлено ли оно на природные, общественные или божественные явления. Возвысив разум и признав за ним универсальную силу, Сократ поставил его на ступень выше всех космических и земных проблем. Знание он представил в качестве главного регулятора человеческих поступков.
Беседы, в которых протекала жизнь Сократа, были не обычными житейскими разговорами, а хорошо продуманным, хотя и не лишенным импровизации и блестящих озарений способом исследования философских, моральных, политических проблем. Его стиль беседы резко отличался, по свидетельствам современников, от внешне эффектной, напыщенной, изобилующей иногда излишними красотами риторики софистов. Беседовать для него -- означало не только спрашивать и отвечать, но и советовать, сомневаться, испытывать, опровергать и наставлять собеседника. А собеседниками его становились не только философы и софисты, но и политики, военачальники, торговцы и художники, влиятельные граждане полиса и простолюдины. Постоянный поиск истины и справедливости пронизывал все темы его бесед о богах и людях, о законах, уме и глупости, свободе и долге, душе и теле, жизни и смерти.
Есть вполне определенная граница между манерой ведения бесед софистами и сократовским методом. В первом случае спор нацеливался на достижение эффектной победы над оппонентом любыми средствами. Словесные ухищрения и уловки не считались чем-то предосудительным в подобных спорах. Для Сократа же беседа была прежде всего формой обретения истины, использованием и испытанием диалектики в действии.
Эристика, используемая софистами,-- ведение спора, в котором участник во что бы то ни стало доказывает не столько истину, сколько собственную правоту. Диалектику же Сократ сравнивает с "майевтикой" (повивальное искусство), которая состоит в умении ставить вопросы и разрешать их, помогать рождению истины. Только так, по его мнению, можно раскрыть сущность обсуждаемого предмета и достичь истинного знания. Выяснение конкретных явлений всегда приводит к общим понятиям, выражающим их сущность, вынуждает определить, что же такое добродетель и справедливость, добро и зло, прекрасное и безобразное и т.д. Здесь человек должен обращаться неизбежно к божественной мудрости и, пользуясь дедукцией, вывести из нее сущность всего частного, равно как и саму способность человека к познанию.
Научное определение достигается, с точки зрения Сократа, не перебором множества фактов, а переходом от единичного ко всеобщему. Сократ объединяет усилия собеседников вокруг получения объективной истины. Он ставит, таким образом, большой важности проблему получения знания, имеющего характер всеобщего и необходимого.
Нельзя не отметить, что Сократ чрезмерно пренебрежителен к наукам о природе и натурфилософии. Но его позиция значительно выше софистической, поскольку отстаивает всеобщее и объективное знание и основывается на нем. Из того, что всеобще может быть раскрыто с помощью "ума", он делает вывод, что оно и находится в "уме", а стало быть, из него и выводится. Вместо признания внешнего мира и наивного понимания его изменчивости и постоянства, свойственного досократикам, Сократ отстаивает убеждение в реальности всеобщего, т.е. "идей". Они же, постигаемые умозрением, столь же реальны, сколь и предметы окружающего нас мира, постигаемые чувствами. Эти наивные, но основополагающие представления о познании положили начало идеалистической диалектики Платона.
5. Платон. Диалектика бытия и познания
Возвращение к вопросам устройства природы и всей Вселенной после разрушительного скепсиса Сократа и софистов было предопределено самой историей. Однако прежде нужно было решить вопрос о реальности всего сущего и единой основе столь многообразного мира.
Усвоив взгляды Сократа, его последователь и ученик Платон (427--347 до н.э.) признал, что общие определения имеют своим предметом нечто иное, чем чувственные вещи. Бесспорным ему представлялось то, что последние постоянно изменяются, возникают и исчезают и, следовательно, не могут служить основой для общих определений. Такой реальной основой может быть то, что Платон назвал "идеями". Что же касается всего множества единичных вещей, то они существуют лишь в силу приобщения к одноименным сущностям, выраженным в общих определениях.
Противоречия мира, его многообразие не могут быть объяснены "первоначалом" милетцев и атомистов, не "снимаются" единым, неподвижным "бытием" элеатов, они не регулируются и Гераклитовым "Логосом". Противоречия мира, отражающиеся в чувственных восприятиях, снимаются, т.е. одновременно и уничтожаются, и проявляются в новых формах -- в понятиях или идеях, представляющих сущность одноименных вещей. Такой поворот мысли позволил Платону, с одной стороны, разрушить наивное представление досократиков о единстве Космоса, угадываемое ими в первоначалах. А с другой -- представить диалектику Космоса в его "чистой", всеобщей форме, т.е. соотнести единое как идею мира, как "Логос" с самим миром как таковым.
В поисках неизменного, устойчивого, всеобщего как предмета истинного знания Платон соотносит его с особыми, отдельно существующими предметами. Существуя в своем "особом" мире, они созерцаются душами в их "потустороннем" бытии. Затем "вспоминаются" человеком тогда, когда разум его, помещенный в телесную оболочку, приступает к познанию действительности. Рассматривая бытие и небытие в своем диалоге "Софист", Платон утверждает, что бытие требует небытия. Тогда бытие и небытие, как истина и ложь, должны существовать одновременно. В таком случае бытие как неизменное и неподвижное было бы непознаваемым.
Так у Платона возникают три основные категории: бытие (и небытие), движение и покой. Далее к ним добавляются тождество и различие. Движение и покой не только несовместимы, но и подчинены более общему понятию бытия, поскольку они существуют. Точно так же несовместимы тождество и различие, но они должны быть совместимыми с бытием, движением и покоем, так как подчинены им. В итоге Платон вынужден отказаться от неизменных и однозначных понятий, к которым логически приводила наивная теория идей.
В "Пармениде" -- одном из своих диалогов, в которых он, подобно Сократу, излагал свои мысли, Платон с полной ясностью формулирует суть проблем, с которыми он столкнулся, следуя этой наивной теории: словами Парменида, адресованными молодому Сократу, он говорит: "Допусти, что существует многое, и посмотри, что должно вытекать из этого допущения как для самого многого в отношении к самому себе и к единому, так и для единого в отношении к самому себе и ко многому. С другой стороны, если многого нет, то опять надо рассматривать, что последует отсюда для единого и для многого в отношении их к самим себе и друг к другу... Тот же прием следует Применить и к неподобному, к движению и покою, возникновению и уничтожению и, наконец, к самому бытию и небытию; одним словом, что только не предположишь то существующим или несуществующим или испытывающим какое-либо иное состояние, всякий раз должно рассматривать следствие по отношению к нему самому и по отношению к прочим предположениям, взятым поодиночке, в большем числе и также в совокупности". Такая противоречивость понятий требует диалектики более основательной, признающей, что противоположности тождественны. Исследование любого определения, взятого самого по себе и в отношении к другим определениям, приводит к тому, что каждое из них переходит в свою противоположность.
Диалектика для Платона, как и для Сократа,-- искусство вести диалог. Это и означает искусство мыслить. Что необходимо для этого? Во-первых, способность охватить все общим взглядом, возвести к единой идее то, что повсюду выглядит как разделенное, чтобы, давая определение, сделать ясным предмет познания. Во-вторых, способность разделить все на виды, естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни одной из них. Два принципа Платона: соединение и разъединение.
Процесс развития понятия не имеет ничего общего с произвольным переходом от одного определения к другому. Требуется тщательный анализ того, какие понятия и каким образом совместимы, а какие нет. Такой анализ, проделанный в "Диалогах", приводит Платона к тому, что каждая из взаимоисключающих противоположностей необходимо подразумевает "свое другое"; бытие предполагает наличие небытия, единое -- многого, движение -- покоя, различие -- тождества и т.д. Во всех диалогах так или иначе присутствует идея единого. Единое есть высшее благо, красота, истина и т.п. Из него следуют ум и душа. Эта триадичность идей повторяется во всех космических и социальных "иерархиях".
Платон гениально угадал, что единичное и особенное требуют присутствия всеобщего. Всеобщее -- это их внутренний смысл, структура, целостность, закон их взаимосвязи и внутреннего расчленения. Однако при этом игнорируется, что само всеобщее -- ничто без единичного и особенного, смыслом и значением которых оно является. Логическая первичность всеобщего становится у него универсальной и всесторонней. Так появляется его понятие -- Первоединое. Оно выше всякого бытия, сущности и познания. Оно несет в себе абсолютный смысл, в котором, увы, уже не остается никакого конкретного смысла. Свет, в котором царствует полная темнота.
Диалектика Платона, изложенная в "Филебе", "Софисте" и "Пармениде", оказывается, по словам Гегеля, изображением Бога, каков он есть в своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа. Что же касается диалектики Космоса, то она, изложенная в "Тимее", сводится к описанию сотворения мира Демиургом и другими, подвластными ему божествами.
Характерной особенностью древнегреческого мышления было то, что философы искали "материальную причину" всех вещей, их первоначало. Это было естественной отправной точкой для объяснения мира, какое было только возможным в отсутствие более точных, научных представлений об окружающем мире. Вслед за этим неизбежно возник вопрос: из чего состоит сама эта первосубстанция?
Занявшись этими проблемами, выдвинутыми Левкиппом и Демокритом, Платон заимствовал их представление о мельчайших частицах материи. Однако он не видел никаких оснований для того, чтобы считать атомы первоосновой всего сущего, чем-то вообще реально существующим. Платоновские атомы мыслятся им как геометрические формы, правильные в математическом смысле слова. Понятие материи в сфере наименьших размеров трансформируется у Платона в понятие математической формы. Основные тенденции поведения частиц представлены здесь геометрическими формами, их взаиморасположением и скоростью.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
